Одержизнь - Анна Семироль

Амелия, одетая в новое выстиранное платье, сидит на краю сиденья и рассматривает проплывающие мимо окрестности, болтая ногами. На коленях у неё лежит шлем, из которого выглядывают тряпичная кошка и зелёный акриловый зверь.

– Это большущий город. Прямо пребольшущий! – рассказывает им девочка. – Улицы такие, что можно на них построить дом, как у папы. Только земля тут хрупкая, жить опасно. Зато река тёплая и купаться можно. И су-пер-маркет есть. И можно ездить по нему в железной тележке. Мы когда обратно поедем, месье Гайтан нас всех покатает, он обещал.

Внезапно девочкино бормотание обрывается. Она замирает, вглядывается в даль. Оборачивается, глядя на взрослых полными слёз глазами. Первой перемену в девочке замечает Ксавье:

– Что такое, крошка?

– Там… – грустно всхлипывает Амелия и показывает рукой. – Это… это же…

Вдалеке среди обгорелых развалин домов, остатков дымоходов, крыш и стен высится чёрная на фоне неба ажурная башня. Краса Парижа, гордость столицы, о которой знают даже малыши из Третьего круга Азиля. Амелия помнит её крошечную копию, сплетённую из тонких серебряных проволочек. Мама хранит её в шкатулке и изредка носит на шее на цепочке.

– Отец Ксавье… ведь не бывает таких двух одинаковых, да? – шепчет Амелия, прикрывая ладонями шлем с игрушками.

Слёзы бегут, обгоняя друг друга, по девочкиным щекам. Шлёпаются на пальцы – холодные, как осенний дождь. Широко раскрытыми глазами Амелия Каро провожает величественную Эйфелеву башню.

– Значит, это Париж… Значит, нет никакой красоты… и каруселей нет… Война всё убила… а мне вы наврали.

Она говорит и говорит, перечисляя всё, что, по её мнению, было волшебного в столице. Вспоминает и самолёты, и парк с розами, и музей с пирамидой из стекла, в котором жили картины, и места под названием «кафе», где всем-всем детям дарили сладости, и сады, где было фонтанов столько, что за день не сосчитать… И плачет, безутешно плачет по городу, что остался в прошлом, и по глупым взрослым, которые допустили такое злодеяние.

– Пожалуйста, месье Бог, сберегите башню… Пусть она дождётся людей, для которых её построили. Ей здесь так плохо одной…

IX

Шорохи

К полудню ветер усиливается, тянет холодом. Ксавье говорит, что, похоже, нагоняет дождь и привал лучше сделать пораньше. Останавливаются в холмах, справа от железнодорожных путей озерцо, слева – остатки шоссе.

Амелия, мрачная с самого отъезда из Парижа, теперь с энтузиазмом тянет Акеми купаться. Жиль вроде как ищет место для костра, а на самом деле бесцельно слоняется по пояс в траве. Ксавье отходит к первой дрезине осмотреть раны Сорси и помочь Гайтану спустить девушку с насыпи.

Выглядит рыжая неважно. Бледное лицо, сухие губы, тяжёлое дыхание. Лежит на сиденье, вытянув ноги и свесив бессильно руку.

– Ты поспала в пути? – спрашивает Ксавье у девушки и тут же читает ответ в грустном взгляде Гайтана: нет.

– Я в порядке, – тихо-тихо шепчет Сорси и опускает ресницы. – Мне правда лучше.

– Как твои руки?

– Нормально.

На Северном вокзале её пришлось кормить с ложки: пальцы Сорси не слушались, не удавалось удержать предметы. Акеми дважды за вечер делала ей массаж кистей рук, стараясь наладить кровообращение. Руки потеплели, но подвижность не спешила восстанавливаться. Несколько раз подбегала Амелия, просила что-нибудь связать. Её отгоняли, объясняли, что Сорси болеет. Девочка грустно нарезала круги рядом, поглядывая на неподвижно лежащую в спальнике подругу, тяжело вздыхала и наконец не выдержала:

– Вставай! Идём уже играть! Если будешь лежать – совсем заболеешь!

Жиль отвёл её в сторону и строго отчитал. Сработало: сегодня Амелия к Сорси не суётся.

– Так, подруга, – потирая лапищи, обращается к девушке Гайтан. – Давай-ка на ручки. Я тут видел неподалёку охрененные кусты. В них-то мы и пойдём. Там в туалет можно и сидя, и стоя, и лёжа.

Сорси тихонько смеётся, смущённо отмахивается. Гайтан с предельной осторожностью поднимает девушку и спускается с ней с насыпи. Несёт бережно, бурчит что-то ободряюще. Ксавье провожает их внимательным взглядом, кивает. «Хорошая пара будет, – думает он. – Лишь бы только её не потерять…»

– Святой отец! – окликает его Фортен. – Можно на пару слов?

– Да, конечно.

Фортен наскоро проходится расчёской по разлохмаченным кудрям, прячет её в нагрудный карман. Снимает с дрезины рюкзак с котелком и продуктами, прихватывает треножник, на котором готовят еду. «Втянулся наш учёный, – невольно улыбается Ксавье. – Вот уже и помогать начинает».

– Пойдёмте к озеру. Всё равно основная часть компании уже там, – предлагает Фортен.

Ксавье прихватывает с собой обвязанные проволокой порубленные куски дерева и идёт за библиотекарем. Тот дожидается, пока священник поравняется с ним, и спрашивает:

– Скажите, а куда мы дальше? Там, за проливом. Если проедем через тоннель.

Отец Ланглу задумывается. А действительно, куда? Путь через Францию он себе отлично представлял, всё было размечено. А вот куда после пересечения Евротоннеля…

– Хороший вопрос, Жак. Всё зависит от того, что мы увидим по ту сторону.

– Если проедем, – с нажимом повторяет Фортен.

– Это уже третий вопрос.

– И всё же?

– Если по ту сторону пролива действительно есть люди – мы найдём того, кто нам нужен, – старательно подбирая слова, отвечает Ксавье. – Амелия нас поведёт. Она девочка непростая.

– Непростая? – фыркает Фортен. – Обычный надоедливый ребёнок, не в меру шумный и избалованный. Вы считаете, она сможет найти кого-то особенного там, где никто из нас никогда не был и представления не имеет о том, что там вообще творится?

– Вы можете не верить мне. Но я верю в Амелию. Иначе не было бы этого похода.

Фортен пожимает острыми плечами и больше ничего не спрашивает. Но начатая им тема заставляет Ксавье всерьёз задуматься.

А что, если они не проедут через тоннель? Если он затоплен, завален, закрыт на входе и выходе? Останется лишь повернуть назад и возвращаться через всю страну ни с чем. Без надежды.

А если нет никого в Великобритании? Если их Купол перестал работать до того, как Бог обновил этот мир? Поймут ли они это сразу по прибытии или через пару сотен километров? Кого им искать на необитаемой земле?

Но самое главное… если весь их путь не напрасен и они действительно найдут людей, как понять, кто им нужен? Как объяснить суть болезни детей Азиля тем, чьего языка ты не знаешь? И как понять, что они тебе ответят?

«Чем дальше мы от дома, тем всё сложнее, – думает Ксавье, глядя в небо, по которому ветер гонит обрывки облаков. – Поговорю с Амелией. Мне сейчас как никогда нужна вера».

Шумят, колышутся травы. Будто перешептываются в Соборе прихожане. «Не