Одержизнь - Анна Семироль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Канселье за ним смотрит?
Сорси снова плачет. Гайтан баюкает её, бормочет, что ещё чуть-чуть – и домой, и всё будет хорошо. Девушка не слушает, погружённая в свои мысли.
– Ты даже не… не представляешь… Что я наделала… Я его бросила. Я оставила его в полицейском участке. Моего малыша… Посадила на стул возле кабинета… Сказала, что скоро вернусь… и чтобы помнил считалку… Где он сейчас? Кто с ним?
– Всё-всё, тише. Мы вернёмся. Мы скоро вернёмся домой. Он тебя ждёт, с ним всё в порядке. Начальник – мужик жёсткий, но я уверен: он хороший мужик. И за Николя присмотрит.
Шелестит позади них трава, и голос Амелии радостно сообщает:
– Глядите, чего я нашла! Оно шевелится!
Сорси и Гайтан оборачиваются, и девочка гордо демонстрирует им в ладони жука. Большого, чёрного, медленно шевелящего поднятыми вверх шестью лапами.
– Оно по мне прошло, и я его схватила! Отец Ксавье, Жиль, Акеми! Месье Форте-ен! У меня камень с живыми ножками!
Солнце клонится к закату, тускло мерцая на осколках стёкол в окнах немых мёртвых домов Лилля. Один любопытный луч заглядывает в вымытую банку из-под мёда в руках отца Ланглу. Панцирь копошащегося в ней жука сияет антрацитом в тёплом свете.
– Невероятно. Откуда же оно…
Ксавье бережно передаёт Амелии банку. Всю дорогу до Лилля девочка общается с новым приятелем: то травинок ему в банку сунет, то цветов, то стёклышко цветное. Жук шуршит, скребётся, стараясь вернуть себе свободу.
На появление жука отреагировали по-разному. Сорси охватил необъяснимый страх, она визжала и умоляла убрать «монстра» подальше от неё, Жак Фортен остолбенел и лишился дара речи, Акеми и Жиль удивились не меньше Ксавье, рассматривали живое существо долго-долго, восхищённо перешёптываясь. У Гайтана жук восторга не вызвал, оставил парня равнодушным. Спор о том, откуда взялся жук, не стихал почти час, но к общему мнению так и не пришли.
У Амелии на всё готова своя убедительнейшая версия.
– Он камень. Просто мимо проходил Бог и оживил его. Камушек не очень умный, он даже не умеет пожимать мне палец, – делится соображениями девочка. – Отец Ксавье, а что кушают камни?
– Этот камушек правильно называется «жук», малышка. Если верно помню, они поедают растения.
Амелия усаживается на спальник, снова заглядывает в банку.
– А что он ел, пока не пришёл Бог?
– Я думаю, его не было. Потому что вне Азиля растений не было тоже.
– А что было?
– Камни, пыль, вода.
– А лёд был?
– Да, к северу был.
Амелия задумчиво ковыряется в носу, потом изрекает:
– Мама рассказывала сказку про зверька, который проспал во льду тыщу тыщ лет. А потом проснулся и очень удивился, потому что кругом были другие зверьки и никто не понимал, что он говорит. Жук мог спать во льду?
– Наверное, мог, – думая о своём, отвечает Ксавье.
– Или Бог всё-таки оживил камень… Пойду спрошу месье Фортена.
Амелия забирает банку с жуком и убегает донимать библиотекаря. Ксавье остаётся один возле догорающего костра. Ворошит угли обломком ржавой железки, накидывает на плечи брезентовую куртку, поёживаясь от сырости.
«Старею, – с сожалением думает он. – Простой летний дождь прошёл – а мне зябко. Нет, надо быть в форме. Надо довести нас до цели и вернуться домой. Значит, никакой жалости к себе. Я старший, я отвечаю за тех, кто со мной рядом!»
Он вглядывается в сторону парка Анри Матисса, расположенного за вокзалом: туда час назад ушли прогуляться Жиль и Акеми. Попросили Ксавье приглядеть за Амелией, сказали, что хотят размять ноги и дождь им не помеха, накрылись одной курткой на двоих и убежали. С одной стороны, всё хорошо. Мальчик влюблён, у девушки проблемы такого рода, что её надо почаще радовать наедине, но… но что-то не даёт Ксавье покоя в их отношениях. Кажется неправильным. И это не разница в возрасте.
«Может, ответственность? Нет. Жиль психологически куда старше Акеми. Смотрятся они равными. Но чего-то не хватает…»
– Святой отец?
Жак Фортен присаживается рядом с Ксавье:
– Не возражаете, если составлю вам компанию?
– Нет, Жак, ну что вы. Малышка вас всё-таки настигла?
Фортен усмехается, кивает:
– Да. Подошла и спросила, что есть её жук: оживлённый Богом камень или существо, которое спало в синем льду. Я сказал ей, что слабо верю в промысел Божий и всякие чудеса, и она ушла донимать Сорси.
Ксавье пожимает плечами:
– Тогда что же, по-вашему, такое синий лёд? Что произошло год назад, куда он исчез? Купол, лёд… Откуда появились растения там, где больше двухсот лет была пустыня? – спрашивает священник.
Фортен снимает очки, дышит на стёкла, протирает их полой рубашки и водружает обратно на нос.
– Скажите честно, святой отец: вы верующий? Или священнослужитель – просто ваша профессия?
Ксавье удивлённо приподнимает брови. Такого вопроса от молчаливого библиотекаря он совершенно не ожидал.
– Меня воспитывали материалистом, Жак. Но поисками Бога я озадачен уже давно. И разочаровался бы, наверное, если бы не увидел своими глазами чудо. Я не могу найти ему научного объяснения. Потому могу с уверенностью сказать, что да, я верующий. Но виденье Бога у меня далеко не каноническое.
– А по вас заметно. К сожалению, я ни разу не был на ваших проповедях, но то, каким вы видитесь мне с момента нашего знакомства… Нет, вы точно не человек религии. Во что же вы верите, месье Ланглу? В чём заключён для вас Бог?
Ксавье протягивает руки к тлеющим углям, улыбается теплу, что коснулось пальцев.
– Бог для меня?.. Да Он для всех един, Жак. Это мерило всех поступков и чувство совести внутри нас. И надежда в ситуациях, когда всё видится безысходным.
– А чудеса есть непонятные нам технологии, да! – восклицает Фортен. – В принципе, всё логично. Могу ли я задать вопрос, который вам не понравится?
– Можете.
– Месье Ланглу, если верить газетам, то в суде единственное, в чём вас обвиняли, было убийство паренька из Ядра. Так?
Он кивает.
– И если я правильно понял, вы пошли на это под давлением Совета Семи. Пошли на убийство. Грех, как ни крути.
– Жак, я пошёл на это сознательно, – спокойным, ровным тоном отвечает Ксавье. – Одна из обязанностей Седьмого, о которой люди предпочитают не помнить, – палач Совета. Это первое. И второе: если бы Доминика Каро убил не я, нашли бы другого человека.
– То есть вы взяли на себя поступок кого-то другого, чтобы этот кто-то не
