Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Спаситель всякий раз мысленно добавляет в конце «сейчас», подчеркивая тем самым малозначимость, мимолетность настоящего: «Блаженны алчущие (сейчас!) и плачущие (сейчас!)», желая тем самым, торжествуя, подчеркнуть: «Так стоит ли об этом говорить».

Лютер заменил торжествующее «сейчас» на «здесь», тем самым переводя смысл его употребления в чисто практическую плоскость. Он видит лишь отдельного человека, которому уготованы два места — Земля и Небеса. Спаситель же видит все человечество, для которого предназначены два времени: настоящее (сейчас!) и время Царства Божьего.

Только оставайтесь алчущими и плачущими! Вы блаженны уже потому, что хотите того, что вам предстоит. И оно потоками света вторгается в ваше настоящее и уже сейчас способно вас, алчущих, насыщать, утешать и делать счастливыми. И однажды, когда Царство Божие наступит, вы насытитесь, будете смеяться и веселиться.

Не стоит полагать, будто Иисус говорил так, трактуя беды и страдания исключительно в воспитательном смысле. Подобное назначение, помимо прочего, у них есть и всегда будет. Но Спаситель с высоты Своего понимания заглядывает далеко вперед: в будущем все переменится, когда однажды человек с помощью Божьей станет совершенным в совести и откроются пути Богу, Который придет и положит начало Своему Царству[62].

Скорбное положение тех, к кому обращался Спаситель, озарилось приветливым светом Царства Божьего, и тогда открылось значение их страдания для победы этого Царства. И тут Своим последним «блаженны» Он приветствует их как его соработников, нарекает блаженными именно из-за тех скорбей, которые они навлекают на себя сами, а не судьба, и причем ради Него, Сына Человеческого.

Это и мучительное, непонятное отчуждение других, их пренебрежительное отношение и непонимание; и чуть ли не таинственный, странный разлад с самим собой, случающийся чаще всего тогда, когда мы верим в живого и в итоге побеждающего Спасителя мира, прилепляемся к Нему и вместе с Ним надеемся на приход Царства Божия. Именно в те моменты, когда наше сердце переполнено и так хочется поделиться с другими, предложить им нечто благодатное, вдруг, будто под влиянием некой таинственной силы, перед нами закрываются все сердца, и мы становимся в их глазах изгоями, которых лучше сторониться.

Это может ввергнуть в уныние и даже довести до болезненно пренебрежительного отношения к самому себе. В сходном положении оказался Давид, когда его позор и бесчестие достигли предела и зажиточный крестьянин Навал обошелся с ним как с опустившимся авантюристом. Еще немного – и он стал бы тем, за кого его принимали.

Но тут из сердца Спасителя вырывается победный возглас. «Радуйтесь и веселитесь!» – велит Он, радуйтесь от всей души, словно дети, «ибо велика[63] ваша награда на Небесах». Все, кто против вас, своими делами и поступками лишь умножают вашу награду, и вы с меньшими усилиями, о чем только можно мечтать, обретете «богатство на Небесах». Так было и с пророками. Божественное удивительно скромно, такая святая простота, но в то же время она столь беспощадно распинает наше человеческое начало, что постоянно вызывает в нас то душевный разлад, то самоуничижительное настроение.

Спаситель обращается и к богатым. Конечно, среди слушателей были и такие (скорее, зажиточные, как «человек с золотым перстнем» – Иак 2), и не заметить их в толпе было нельзя. Что это сегодня не так, как всегда, сокрушались они, почему на нас не обращают никакого внимания, словно нас здесь и нет?

«Горе вам, богатые!» Не следует думать, будто словом «блаженны» и тем более словом «горе» Спаситель выражает некое пожелание (пусть будет этим хорошо, а тем – плохо!). Просто за одних Он радуется, а о других печалится. «Мне жаль вас, богатые: не будет вам утешения, потому что вы сами отказываетесь от него, отклоняете его».

Это сказано, безусловно, сокрушенным сердцем. Богатый – и в этом его беда – в утешении не нуждается. Разъяснения, поучения, ублажения, в особенности если они сопровождаются восхвалениями, он приемлет, но вот утешение? Совет? Бедному можно прямо в глаза и без прикрас говорить самые суровые вещи, другое дело богатый – да он попросту этого не поймет и будет недоумевать. Впрочем, на нем лежит не вся вина, виновато и его богатство. Бедный, притесняемый нередко вовлекается в поток Божественных мыслей Евангелия и проникается ими. Богатому выворачивающие душу переживания тоже знакомы, но чаще как бы в миниатюре, сам же он остается таким же, как и прежде. Спаситель желает судить, а не быть судимым. Того же хочет и богатый, но, сближаясь, они остаются все равно на некотором удалении друг от друга; богатый лишь высоко чтит Спасителя или слугу Божьего, который обращается к нему от имени Спасителя, то есть благосклонен к нему. Бедный же позволяет себя судить. Богатый никогда ничего не воспримет (или не даст себя разубедить в чем-то плохом). Конечно, тут возможны исключения. Бывают скромные и смиренные богатые с такими глубокими потребностями, что заслуживают благословения не менее, чем бедные. Встречаются и надменные бедняки с таким самомнением и такими запросами, что о них следует сожалеть вдвойне как о «богатых» нищих.

Но в богатстве Спаситель подмечает еще одну, более опасную ступень. В Его время «богатый», как сегодня «образованный», принадлежал к «лучшему» обществу. В наше время отношения более сложные: сегодня иной образованный втайне страдает от голода и вынужден маскировать свой голод блестящей мишурой. Но тяготы голодной жизни спасительны. Есть и действительно богатые, вполне наслаждающиеся своим богатством, ни в чем себе не отказывающие, живущие исключительно в свое удовольствие. Жизнь этих якобы счастливчиков – та же смерть. Как часто сила, оглупляющая людей, рядится в яркие одежды!

Спаситель показывает, что встретят они в потустороннем мире. О чадах этого Царства, которые, придет время, тоже умрут, Спаситель не вспоминает. Для тех же, кто чужд Царству Божьему, смерть — великий переломный момент, меняющий ход вещей. Что станет с их изысканными потребностями там, где нет ни Бога, ни Божьей любви, а только мрак и мука!

Посмеивался кто-нибудь из тех, к кому были обращены эти слова? Возможно, ибо Спаситель перевернул взгляд на мир, отбросив привычные воззрения. Он тонко улавливал мысли и чувства, витавшие в воздухе.

Горе вам, смеющимся! Вы восплачете и возрыдаете.

Сейчас (пока) не время смеяться, в нынешнем критическом положении грешно во всем видеть веселую, забавную и уж тем более смешную сторону. Горе вам, довольным нынешним устройством мира. Придет Царство Божие, и то, над чем вы смеялись, откроется во всем своем блеске, а то, что вас услаждало и веселило, предстанет перед вами во всем своем убожестве. Как опечалитесь вы, осознав, какой вред постоянно причиняли себе и другим, отказавшись от душевного благородства, от истинного и вечного!

Горе вам, продолжает Спаситель, когда все будут говорить о вас хорошо, выражать свое расположение и восхищение. То нехороший знак: значит, ваши нравственные качества оставляют желать лучшего, а истинная цена вашим делам и поступкам невелика. «Ибо так поступали с лжепророками отцы их».

Впрочем, в Ветхом Завете не так уже много говорится о популярности лжепророков и восхищении ими, скорее это читается между строк. Наверное, жизненный опыт Спасителя пролил особый свет на то, как в прежние времена, должно быть, обходились с лжепророками. Они не были связаны никакими определенными вероучениями, но прислушивались, более или менее осознанно, к «духу времени». В Самарии лжепророки отличались либеральностью, в Иерусалиме были людьми глубоко религиозными, стражниками и хранителями (в их понимании) священных учений, обычаев, мест, вдохновляясь храмом и алтарем. Они невольно впитывали духовную атмосферу, царящую вокруг, и это их нисколько не смущало. Их внутренней движущей силой было желание выделиться, и они с успехом предавались ему. Им внимали, не догадываясь, насколько и те прислушивались к своим почитателям, стараясь уловить, что действует на внимающих, а что – не действует.

Они были люди авторитетные и выделялись среди других. На их фоне непонятый Исайя, безнадежный пессимист Иеремия, грубый Амос были мрачными фигурами, на фоне которых светлые образы лжепророков были так привлекательны.

Такой характеристикой лжепророков Спаситель как нельзя лучше показал блеск мира в его обольстительном могуществе, придающем религиозный глянец всей системе с ее нынешним порядком вещей и призванном создавать лишь видимость ее идеальности, внутренней правдивости, богоугодности и Божественного устроения.

Душе Спасителя открывается вся пустота познаваемого Им мира, но ей видятся и первые признаки приближающегося Царства Божьего, которое придет ему на смену. В Его словах: «А вам, слушающим меня, Я говорю: любите ваших врагов!» – и в последующих слышится воинственный настрой: довольно, пришла пора положить конец этому убогому, насквозь прогнившему, безбожному миропорядку. Смелее вперед! Возлюбим мир и победим его своей любовью! Этот призыв особенно понятен именно тем нищим, которых Он нарек блаженными. Именно они, более всех изнемогающие от жестокого, враждебного, корыстного духа этого мира, от непрекращающейся борьбы всех против всех (называемой сегодня «борьбой за существование»), как никто другой, способны понять всю мощь этих слов: «А вам!» и «Все не так в мире, нужно иначе…». Под этим новым знаменем мы победим. Себялюбие, эгоизм, ненависть – этот отравляющий мир смертельный яд, превращающий нищету в бедствие и несчастье, должен быть обезврежен.