Одержизнь - Анна Семироль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
XI
Зоопарк
Всякий раз, когда Жиль уходит, Акеми хочется броситься за ним вслед, биться о закрытую снаружи дверь, царапать её и орать, пока не выпустят. Вольная, порывистая, любящая Акеми требует от себя действия, но другая Акеми – рациональная, думающая и за год насильственно приученная к четырём стенам – её останавливает. «Подумай о том, как твоё поведение скажется на других, – успокаивает она себя. – Твоя истерика напугает Амелию. Рассмешит Сорси. И выставит тебя дикаркой перед персоналом больницы, который ничего плохого тебе не сделал. Терпи. Завтра утром Жиль вернётся».
Акеми садится на кровать, подтянув колени к груди. Поправляет короткую больничную рубашку и замирает. Так она может сидеть и час, и три, и до ужина – погружённая в свои мысли, дремлющая с открытыми глазами.
– Ты хоть бы чихала иногда, что ли, – ворчит Сорси, ковыляя через палату к столу. – А то ощущение, что ты померла. Яблоко хочешь?
– Нет, спасибо.
– Мне! Мне яблоко! – Амелия влетает со двора, скачет вокруг Сорси. – Give me an apple! Ronnie, do I talk correctly?[47]
Мальчишка стоит в дверях, кивает, белозубо улыбается. Акеми смотрит на него, чуть повернув голову. «Уши смешные, – думает она. – Розовым светятся…» За неделю к нему привыкли. Даже Сорси перестала ойкать и натягивать одеяло до подмышек по утрам. Амелия в восторге: есть с кем целый день рисовать, забрасывать камешки в окно кабинета над палатой, учить слова и играть в прятки. Прячутся дети обычно в живую изгородь, под кровати Акеми и Сорси, в шкаф с вещами или в туалет. И целый день не утихает шум, смех, беготня и жуткий рэп, которому Гайтан научил Амелию.
– Ронни, Ронни, listen! – Глубокий вдох и жуткий рёв на выдохе: – Hey you! You, you and you too! I’m so scary! And I scary you![48]
Оба с хохотом плюхаются на скамейку, Ронни тянет к себе планшет Амелии.
– Новые слова, – говорит он. – Покажи мне новые слова. Научи.
Амелия старательно рисует какой-нибудь предмет, выводит рядом стилом его название.
– Жопа, – хихикает Ронни, прикрывая рот ладонью.
– Сам ты жопа! – обижается Амелия. – Яблоко же! Эн эппл!
– No-no-no! It’s not an apple! It’s a real booty![49]
– Эй! – окликает их Сорси с кровати. – Мне бы хоть кто жопу нарисовал. Вам весело, а я скучаю! Ем и сплю! И поговорить не с кем! Акеми в спячке целыми днями, мужики нас бросили и гуляют… Скучно!
Дети тут же оказываются у её кровати, усаживаются рядом.
– Нарисуй нам нормальное яблоко, – сурово требует Амелия. – У меня правда не получается.
– У меня тоже, – упрямится Сорси. – Я лучше другое нарисую.
Она чертит прямоугольник, в нём несколько маленьких в ряд и внизу ещё один, чуть больше.
– Ну, что это? – спрашивает она у Ронни.
– A box[50], – неуверенно отвечает он.
– Ни хрена. Амелия, не подсказывай!
– Я тоже думаю, что это эбокс! – заявляет девочка.
Сорси рычит на них сквозь зубы, рисует в маленьком прямоугольнике голову человечка.
– A big box![51] – со знанием дела заявляет Ронни; Амелия хихикает.
– Это не я хреново рисую, это ты дурак, – медленно артикулируя, выговаривает Сорси. – Это дом, дурья твоя башка!
– It’s a house! – гордо переводит Амелия.
– It does not look like a house. This is a coffin with windows, – разводит руками Ронни. – But this does not exist![52]
– Ну тебя на хрен! – взрывается Сорси. – Ни фига не поняла, чего ты там блякаешь, но это, блин, дом! А если ты сказал, что руки у меня из жопы, то сам ты хреновый художник!
Акеми беззвучно смеётся, спрятав лицо в ладонях. Ей кажется, что дети специально подсовывают Сорси планшет, чтобы довести её до кипения и повеселиться.
– Draw me a dog[53], – просит Амелия, и планшет снова перекочёвывает в руки Ронни.
Мальчик послушно изображает мохнатую зверюгу с оскаленными острыми зубами.
– Ух ты! Scary! Angry! Hungry![54] – восторгается Амелия.
Ронни кивает и закругляет уголок рта собаки вверх. Пририсовывает высунутый язык.
– Now this dog is friendly, funny and happy[55], – комментирует он.
– Фанни и хэппи я знаю. А френдли? – интересуется Амелия.
Ронни улыбается, показывает на себя, потом на девочку:
– We are friends. Ronnie and Emily are friends[56].
– Друзья, – понимающе кивает Амелия и вздыхает: – В Азиле у меня нет друзей.
– What? Don’t you have friends in Azil? – удивлённо таращит глаза Ронни. – I can’t believe it![57] Эмили красивая!
Амелия грустно стирает рисунок улыбающейся собаки, идёт к своей кровати и достаёт из-под подушки тряпичную кошку и зелёного непонятного зверька.
– Это мой друг, – демонстрирует она игрушку Ронни. – Её зовут Миу-Мия. Mama made it[58]. А это месье Вер. Его сделала Сорси. Он тоже май френд.
– Toys only?[59]
Девочка кивает и добавляет:
– И книги.
Ронни берёт её за руку и старательно выговаривает:
– Эмили мой друг. Мне нравится Эмили. Что Ронни делать для Эмили?
– Поцеловать, – подсказывает Сорси и ухмыляется.
– Фу, – кривится Амелия и просит мальчика: – Ronnie, draw me the zoo[60].
– Ты хотеть в зоопарк? – удивляется он.
Девочка кивает:
– Я никогда не была там. А там много животных…
Ронни вслушивается, пытаясь понять смысл её слов, но он ускользает. Однако по интонации девочки многое понятно.
– Я сделать. Дай мне… a few days[61].
Он сползает с края кровати, улыбается Сорси:
– Я идти. Надо помогать Мара.
Амелия провожает приятеля во дворик. Ронни порывисто обнимает девочку, улыбается ей и быстро карабкается на стену, держась за толстые стебли закрывающих её растений. По стене мальчишка мелкими шажками добегает до окна второго этажа и перелезает через подоконник. Амелия машет ему на прощанье и понуро тащится в палату. И начинается…
– Мне скучно! Акеми! Ну хватит спать! Давай поиграем! Сорси-и-и-и! Поиграй со мной!
– Тащи спицы и мою сумку, будем вязать подарок твоему пацану, – сдаётся рыжая. – Только не пищи так противно! Акеми, слышь? Ну хватит притворяться, что дрыхнешь. Подай тарелку с фруктами, будь человеком.
Японка пропускает её слова мимо ушей. Ей действительно хочется только лежать, дремать и ждать, когда придёт Жиль. Чтобы можно было сесть рядышком на подоконник или скамейку во дворике, прижаться тесно бедром и слушать, как Жиль рассказывает про Лондон. Про комнату, в которой живёт. Про то, что больше всего в ней ему нравятся подушки на широкой кровати.
