Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

Мы так и стояли под лунным светом посреди южной ночи, под невообразимо яркими окружившими нас звёздами, пока где-то далеко шумел военный лагерь.

– Ты должна злиться, – заговорил Демиург. – Кричать, топать ногами, пытаться сбежать. Драться. Ненавидеть меня, отказываться танцевать, а не кормить меня малиной с рук. Я помню другую Юну Горст. Что с ней стало?

Я улыбнулась:

– Я трижды теряла всё. В том числе саму себя. Умирала и падала в бездну Толмунда. Я трижды погибала, чтобы воскреснуть. Я пробовала и сражаться с судьбой, и покоряться ей.

– И что же случилось? – он наконец отнял мою руку и посмотрел открыто.

– Ничего, – выдержала я взгляд разноцветных глаз. – Судьбы не существует, господин Демиург. Я и есть судьба. Я и есть Квертинд. Всё, что у меня есть, это сегодняшний день. И я больше не хочу умирать.

– Зови меня Ладимин, – упрямо повторил он.

Ему на плечо села бабочка. Демиург не заметил, посмотрел в небо – алый диск как раз выглянул между кронами, снова разливая вокруг нас волшебство.

– Да, Ладимин… Просто Ладимин. Это моё имя. Я давно уже забыл, кто это. Но это я. И у меня тоже есть только сегодня.

Я не нашлась, что на это ответить.

– Знаешь, мой безумный брат Дормунд то и дело повторял: «Всё может быть иначе, всё может быть иначе», – Демиург так и смотрел в небо, будто беседовал не со мной, а с Красной луной. – Теперь это крутится у меня на языке добрую сотню лет. Я всё думаю, о чём он говорил? Ощущение, что упускаю что-то важное, ключевое. Что-то такое, что ещё могу изменить.

– Вы упускаете время, – я забрала из его рук стакан и глотнула вишнёвого бренди, чем привлекла к себе его внимание. – Я же вам сказала, Кирмос не придёт за мной.

Он хмыкнул:

– Значит, мы с тобой выпьем клюквенный пунш в янтарных залах зимнего веллапольского дворца. Или съедим людоедов.

Я снова расхохоталась. Мне было удивительно легко и весело этой ночью. От благовоний? От выпивки? От уроков дроззита? От всего сразу. Ощущение, будто я очутилась дома или иду правильной, нужной дорогой. Ощущение гармонии. С тех пор как исчез Джер, подобное посещало меня крайне редко.

– Не знала, что вы умеете шутить, – принялась я снова кокетничать.

– Только когда хочу понравиться женщине, – поддержал меня Демиург.

– Вы мне нравитесь, – я откинула белую прядь со лба. – Даже несмотря на то, что я у вас в заложницах.

Он хотел что-то сказать, но я приложила палец к его губам, призывая к молчанию. От этих губ пахло малиной и вишневым бренди. Пахло соблазном.

– Вы вчера сказали, что жизнь с вами не сделает меня счастливой, – немного взволнованно и смело проговорила я. – Но прямо сейчас я здесь, рядом с вами. И хочу, чтобы вы знали: я счастлива. Вопреки всему.

– Я тоже, Юна… Я тоже, – он прищурился, но вдруг отвёл взгляд. – Спасибо, что подарила мне этот прекрасный вечер.

В его голосе смешались искренняя благодарность, сожаление и какая-то подчёркнутая, обижающая формальность. Я как будто… хотела большего. Мне было мало вчерашнего вечера, мало сегодняшней ночи, меня увлекала наша игра, наши споры, наше соперничество, смесь ненависти, боли и влечения, сквозящая в каждом слове наших бесед.

Музыка вдруг прекратилась, растворилась последней отзвучавшей нотой в ночи и больше не началась. Она словно развеялась вместе с дымом благовоний и таинством момента. Я смутилась, вернула бокал, сложила руки на груди. Обернулась – в библиотеке никого не было.

– Там была девушка, – слишком поздно вспомнила я, будто очнувшись от наведённого морока. – Возможно, стоило…

– Не стоило, – перебил меня Демиург. – Она ушла спать. И тебе тоже пора.

На секунду я возмутилась, хотела заспорить или пошутить, продлить наше сегодня. Но вдруг поняла, что мне нельзя здесь больше оставаться. Мы оба это понимали. Для того чтобы играть в эти игры, чтобы не поддаваться им, оставаться равнодушной, я была… слишком женщиной.

…поэтому я молча ушла.

Обернулась уже в дверях, под высоким сводом. Демиург сидел в тени, но я чувствовала его взгляд. Он наслаждался моментом так же, как я наслаждалась все эти дни – не думая о прошлом и будущем, ничего не ожидая от судьбы и не строя планов.

Странная это была ночь. Мне и правда полагалось его ненавидеть, презирать. Бояться, как и всегда. Но в это мгновение я почувствовала удивительное единение с Демиургом – человеком, что использовал меня, пытал меня, морочил и дразнил. По правде говоря, именно он был той судьбой, которая трижды отнимала у меня всё. Но теперь… всё это словно осталось в прошлом. Теперь он был честен со мной – не господин Демиург, не создатель Ордена Крона, не драматург и не кукловод, а впервые – Ладимин Веллапольский, некогда изгнанный принц, полностью отринувший прошлое. Словно из всех я одна смогла понять его: и я, и он прожили несколько жизней, прежде чем оказаться этой ночью на этой террасе вдвоём. Чтобы одновременно ощутить мимолётность всего – года, периода, эпохи, жизни. Прекрасную и призрачную мимолётность, подобную взмаху крыла бабочки.

Глава 6. Всё могло бы быть иначе

Что-то лёгкое коснулось ноги. Медленно и щекотно погладило кожу. Приятно…

Стараясь не двигаться, чтобы не спугнуть неожиданную ласку, я распахнула веки. По голени ползла голубая бабочка. Встревоженная, она вспорхнула, и вместе с ней улетучилось моё спокойствие: лёгкие вспыхнули огнём, сердце подскочило к горлу, ладони стали влажными. Молнией сверкнуло в мыслях короткое «Спасайся», отчего я часто заморгала, прогоняя сонную дурноту.

Что это со мной?

Я села, поджав ноги, завернулась в одеяло. Бабочка вылетела в открытое окно. Над Гиселлой уже занимался вечер, ясный, солнечный, но это не успокаивало, даже наоборот. Безотчётная тревога скрутила внутренности, полоснула изнутри диким страхом. Я сжала сорочку на груди.

Кряхт! Это всё баторские благовония! От них во рту сухо, а в сознании дурно…

– Воды! – крикнула я и схватила стакан с тумбочки, тщетно пытаясь выцедить из него хоть каплю.

Короткой вспышкой стыда сверкнуло воспоминание о вчерашней ночи. Словно ужаленная, я подпрыгнула и заметалась по комнате. Боги, как погано! Как плохо! Может, я повредилась рассудком? Или заболела? Куда все подевались? Неужели я проспала весь день?

Неожиданная паника чуть не свела меня с ума по-настоящему. Чтобы успокоиться, пришлось посчитать вдохи и напомнить себе, что я всё ещё дышу. Только после этого я нашла в себе силы выглянуть за дверь.

– Эй, – тихо позвала я.