Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

А До Цзю гун повел джонку Линь Чжи-яна вперед.

Прошло несколько дней, и они проехали мимо страны Свищегрудых.

– Как известно, – сказал Линь Чжи-ян, – у людей сердце находится в груди. А у этих грудь протыкается насквозь. Где же у них сердце?

– Я слыхал, что раньше у них грудь была как у всех людей, – сказал До Цзю гун, – но потом, из-за того что их поступки были нечестными, сердце у них стало сдвигаться в сторону или скашиваться вбок. Сегодня сдвинется, завтра скосится, так постепенно день за днем сердце отошло от своего прежнего места и не стало занимать главного положения в груди. Там, где прежде у них было сердце, появился большой нарыв, а там, куда сердце переместилось, появился огромный прыщ; с течением времени эти нарывы и прыщи стали лопаться, образовались неизлечимые свищи, вот почему у них в груди получилось сквозное отверстие.

* * *

Через несколько дней они доехали до страны Огнедышащих.

Тан Ао с До Цзю гуном и Линь Чжи-яном вышли на берег. Они еще не успели удалиться от джонки, как вдруг увидели толпу чернолицых людей, похожих на макак. Глядя на Тан Ао, они кричали что-то непонятное, жужжали, шипели и протягивали к нему руки. Похоже было, что они требовали плату за вход в город.

– Мы ведь простые путники, хотим только поглядеть на быт и нравы вашей страны, – сказал До Цзю гун. – Откуда у нас могут быть деньги?

Толпа продолжала шуметь и не расходилась.

До Цзю гун снова начал их уговаривать, но его перебил Линь Чжи-ян.

– Идемте, Цзю гун, – сказал он, – незачем терять время на этих попрошаек!

И вдруг эти люди разом закричали, и изо рта у них показались язычки пламени. Борода и усы Линь Чжи-яна мгновенно сгорели. Все трое в страхе бросились бежать к джонке. К счастью, преследователи их замешкались, и Тан Ао со своими спутниками успели подняться на джонку, когда огнедышащие добежали до нее.

Тогда огнедышащие выдохнули такое пламя, что оно охватило всю джонку. Пытаясь потушить его, матросы получили сильные ожоги.

И вдруг, когда все были в ужасном смятении, из моря выплыло множество женщин; высунувшись наполовину, они начали выпускать изо рта струи воды, заливая огонь, пылавший на джонке с людьми. Вода, как известно, побеждает огонь, и в мгновение ока пожар был потушен. Улучив удобный момент, Линь Чжи-ян дважды выстрелил из ружья, и толпа огнедышащих разбежалась.

Приглядевшись к спасшим их женщинам, друзья узнали в них тех самых рыб-людей, которых Тан Ао отпустил когда-то на волю в стране Черноногих. Убедившись, что огонь потух, женщины уплыли.

Тогда Линь Чжи-ян приказал матросам отчаливать.

– Помните, весной мы говорили, что почтенный Тан Ао сделал доброе дело, отпустив этих рыб на волю, и вот через несколько месяцев они действительно спасли всех нас от гибели, – воскликнул До Цзю гун. – Правильно говорили древние: «Сделай другому хорошо, и тебе будет хорошо».

– Видно, что рыбы не забыли оказанного им благодеяния, – сказал Линь Чжи-ян. – Оказывается, что рыбы и те лучше, чем люди, которые забывают сделанную им милость. Скажите, пожалуйста, До Цзю гун, как они узнали, что мы сегодня попадем в беду, и вовремя явились к нам на помощь?

– Если бы они могли заранее предугадывать события, то не попали бы в сети в стране Черноногих, – ответил До Цзю гун. – Вообще говоря, все чешуйчатые, панцирные, пернатые и мохнатые животные, хотя и принадлежат к различным породам, но духовная природа у них одна и та же. В самом деле, чем же объяснить, что лошадь сумела сбросить с себя поводья [295], собака потушила горящую траву [296], и если уж маленький воробышек, ростом неполных три цуня, принес в благодарность браслет, то тем более это чувство благодарности должно быть присуще такой большой рыбе-человеку.

– Но ведь от страны Черноногих до страны Огнедышащих очень далеко, – возразил Линь Чжи-ян. – Неужели эти рыбы те самые, которых зять отпустил на волю весной?

– Не знаю, те ли это рыбы или другие, – сказал До Цзю гун, – но мне как-то довелось встретиться с одним человеком, который больше всего любил есть собачину, а потом собаки его самого съели. Посудите сами: он любил есть собак, и за это его самого съели собаки. Мы когда-то освободили рыб, естественно, что и рыбы спасли нас. Так ли уж важно, те же самые эти рыбы или другие? Человек освободил их, и они испытывают к нему благодарность, а если человек причинит им вред, как же им не возненавидеть его? Поэтому когда люди ради своей утробы убивают невинные живые существа, то этим они не только нарушают заветы Неба о милосердии, но и нарушают естественный закон развития всего живого.

– А мне все еще больно оттого, что усы и борода обгорели, – вдруг сказал Линь Чжи-ян.

– Вам уже за сорок лет, но, благодаря тому что у вас обгорели усы и борода, ваше лицо стало совершенно чистым, и вам никак нельзя дать больше двадцати лет, – утешил его До Цзю гун.

Линь Чжи-ян, по совету До Цзю гуна, смазал обожженные места конопляным маслом, и через два дня все прошло.

* * *

Однажды, когда все стояли у рулевого колеса и смотрели вдаль, внезапно стало так жарко, словно в знойный июльский полдень.

Все начали задыхаться, обливаясь потом.

– Сейчас ведь конец осени, почему так жарко? – спросил Тан Ао.

– Мы находимся невдалеке от границы царства Шоума, вот почему так жарко, – ответил До Цзю гун. – Древние говорили: «В государстве Шоума у людей нет тени, у звука нет эха. Когда там страшная жара, то даже ходить невозможно». К счастью, есть другой путь, которым мы можем проехать; правда, это займет лишних полдня, но зато не будет так жарко.

– Как же люди могут жить в таком жарком месте? – спросил Тан Ао.

– За морем передают, что здесь бывает такая жара, что ежедневно, когда восходит солнце, люди прячутся в воду. Только с заходом солнца, когда жара спадает, они выходят из воды. И еще рассказывают, что здешние жители с детства так привыкли к жаре, что не замечают ее. Больше всего они боятся покинуть свою родину, так как думают, что в других местах замерзнут даже летом. По-моему, молва о том, что они прячутся в воду, – неправда, а вот то, что если они попадут на чужбину, то погибнут там от холода – это близко к истине. Так ведь