Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

Пекло Толмунда!

Я хотела, безумно хотела этого мужчину, но ничего не могла поделать с этим непостижимым, неразумным, мешающим страхом! Ментор смотрел долго, будто решая, что делать дальше. В конце концов захотел уйти, но я удержала его и снова взмолилась, теперь уже о другом:

– Нет, нет… Не уходи.

Меня одарили взглядом, в котором читался немой вопрос. И не придумала ничего лучше, чем сказать правду.

– Прости, – прохрипела я и заговорила быстро, оправдываясь: – Я хочу тебя, хочу быть здесь, с тобой, но… никак не могу отделаться от воспоминаний о Фаренсисе, – чужое имя прозвучало, как пощёчина нам обоим. – Это так глупо, но это сильнее меня. Пожалуйста, давай… – я закусила губу. – Продолжим.

– И ты утопишь нас обоих в своём страхе, – сказал Кирмос, и я замотала головой, отказываясь ему верить.

Обвила руками мужскую шею, хотела притянуть и поцеловать, но ментор не позволил.

Он потёр щетину, выглянул в окно. В высокой, настежь распахнутой раме в свете луны переливались цветущие вишни. Лёгкий ветерок раскачивал ветви, усыпанные нежными лепестками. Тишину нарушал ленивый шёпот волн, сонный шелест листьев и наше частое дыхание.

– Прости, прости, прости, – повторяла я, как молитву.

– Перестань, – оборвал ростки моей зарождающейся истерики Кирмос. – Тебе не за что извиняться.

Он убрал от лица мои волосы, погладил щёку.

– Как же я жалею, что не убил его тогда, – хмыкнул ментор и вдруг прикусил кожу на моём плече. Полоснула сладкая боль, тут же растворилась в жадных ощущениях – захотелось ещё. – Не двигайся, ладно?

– Что? – не поняла я.

Но он уже ушёл. Как был, голый, вышел за порог и растворился в ночи. Я крепко свела колени и обхватила себя руками. Без присутствия ментора стало так холодно, что разгоряченное ласками тело тут же покрылось мурашками от лёгкого ветерка. Но замёрзнуть я не успела: Кирмос вернулся с ворохом наших вещей, скинул их в плетёное кресло.

– Покажи, чему научил тебя Ладимин, – сказал он, и я едва не бросилась в драку.

Знакомая кипящая злость вытеснила и страх, и стыд, и неловкость.

– Между нами ничего не было! – злобно прошипела я.

Не ментор и не Кирмос, а Чёрный Консул вмиг оказался рядом, поднял руку, но я крепко обхватила его запястье, готовая отточенным движением вывихнуть плечевой сустав. И только боковым зрением успела заметить что-то, зажатое в мужской ладони.

– Я о кровавой магии, Юна, – посмеялся надо мной Кирмос лин де Блайт.

Перед лицом оказался крохотный сосуд, и я опешила от догадки. Неосознанно взяла тиаль. Он задрожал у меня в руках, и ментор, быстро перехватив его, спокойно сказал:

– Пей.

Я послушно приложилась к узкому горлышку.

Глоток. Ещё один. И ещё.

Кирмос поил меня кровью – обнажённый, напряжённый и неподвижный, а я неотрывно смотрела в его глаза и видела, как под чёрными ресницами вихрится темнота помешательства. От склонённого надо мной ментора шло осязаемое тепло.

Всё вокруг перестало существовать. Мы плыли в этой ночи куда-то в немыслимую бездну, в мир, придуманный специально для нас. Ментор и мейлори. Безумец и безумица. Что сравнится с тем, что происходит прямо сейчас? Ничего… Ничего.

Кто сказал, что кровь солёная? Это самый сладкий эликсир на свете.

Когда тиаль опустел, ментор прищурился, наклонился и слизнул алые капли с моих губ. Странное, будоражащее и дикое ощущение накрыло от осознания того, что мы с ним только что разделили вкус чужой жизни.

– Visi spectra el sang, – напомнил Кирмос и отошёл на пять шагов.

Я сглотнула знакомый привкус и в точности повторила простое заклинание кровавой магии, не забыв завершить его воззванием. Ответ Толмунда не заставил себя ждать: из-под земли заструился алый туман, ласковым зверем прильнул к ладоням. Почти забытое ощущение эйфории как будто вернуло меня в реальность впервые за долгое время. На мгновение показалось, что всё произошедшее с момента нашего прощания было сном – дурным сном, который наконец закончился. И только теперь я открыла глаза и увидела образ Кирмоса лин де Блайта, сотканный из сетки вен. Я подмечала каждую из них – чёрную ли, алую ли, чувствовала ток крови, билась в его груди бешеным ритмом сердца, замирала дыханием на губах. Что-то необратимо менялось. Я была уже не я. Или я наконец стала самой собой? Не знаю. К приятной истоме добавилось чувство небывалой лёгкости: казалось, мысли воспарили и смешались с мелкими лепестками. Тело сделалось послушным и удивительно гибким. И пылающим от острой, нестерпимой жажды. Мнимый страх вдруг обернулся очевидной глупостью. Ему на смену пришла всепоглощающая потребность отдаваться и брать. Немедленно, всецело, до последней капли.

Кровавая магия напрочь снесла голову, и я сорвалась с места – побежала навстречу Кирмосу, чтобы наброситься, вцепиться, повалить его. Он не позволил мне это сделать. Подхватил и быстро вернул на твёрдый стол, навалился сверху, рассмеялся мне в губы. Я зарычала в ответ. Вцепилась в его волосы, не позволяя убежать, отстраниться, и поцеловала – жадно, зло, требовательно. Мне это было необходимо! Только это. Он, жар его тела, запах, от которого мутился рассудок, его ласки. Сладкая томительная нега терзала и изводила. Доводила до помешательства.

Из лихорадочного опьянения меня выдернул резкий толчок, следом за которым нахлынули острая боль и ощущение наполненности. Кирмос слизал с моих губ выдох так же, как недавно слизывал чужую кровь. Я всё ещё дышала, а ментор дышал мной. Хрипло, низко, тяжело.

– Вот так, – обжёг он горячим шёпотом. – Вот так, умница, – Кирмос едва оторвал мою руку от своих волос и поцеловал запястье. А потом поднял уголок губ, пристально разглядывая моё лицо: – У тебя глаза сейчас чернее моих.

Я зажмурилась и рассмеялась. Вместе с его плотью меня заполнило невыразимое чувство единства – не запретного, нет. Наоборот. Всё происходило так правильно, как будто возвращалось к первозданной истине.

Довериться ментору было так просто. Так понятно и органично. Он ведь действительно знал, что мне нужно, и находил единственно верные решения. Даже сейчас всё было так, словно мы занимались этим всю жизнь. Идеально.

Кирмос шевельнулся очень нескоро, очень медленно, дав мне достаточно времени, чтобы привыкнуть. Новое, осторожное движение отозвалось внутри тягучим удовольствием. Ментор вошёл снова, поглаживая меня дрожащими пальцами по волосам, по лицу, по закрытым векам и припухшим губам. Кажется, он что-то шептал, но я слышала. Он словно боялся меня – так, будто эта близость и для него была первой.

С бережной, почти раздражающей нежностью Кирмос касался меня и не торопился. А мне хотелось большего. Хотелось