Ярость огня - Розария Мунда

– Тебе нравится, когда тебя выставляют напоказ, как любимого питомца Повелителя драконов?

Отпив из бокала, я поперхнулась вином. Я опустила бокал на стол, и улыбка сползла с моего лица.

Пауэр застыл и слегка нахмурился, насторожился, словно собака, которая укусила и ждет ответного пинка.

Вино из моего бокала выплеснулось ему в лицо. А затем прилетел удар сбоку.

Но ничего из этого я не сделала. Просто посмотрела на него. И, как и предполагалось, Пауэр потерял всякий задор.

Я почувствовала странный, холодный триумф при виде этого зрелища.

– Это была шутка, – сказал он.

– Я хочу, чтобы ты перестал так шутить. – Пауэр поставил свой бокал. – Обо мне или Роке. Я хочу, чтобы ты прекратил. Больше никаких шуток про крепостных.

Пауэр поднял глаза к потолку. А затем заявил, словно мы ведем какие-то переговоры:

– Хорошо. Но я оставляю за собой право шутить о Ли.

Я не смогла не улыбнуться, потому что если мы в данный момент вели переговоры, то я только что выиграла. Даже если это не было извинением, я уже получила больше, чем когда-либо могла ожидать от Пауэра. Даже если Ли повезло меньше.

– Почему ты так его ненавидишь? – спросила я.

Пауэр вздрогнул, и его губы, касающиеся ободка фужера, искривились:

– У меня свои причины не любить харизматичных драконорожденных засранцев.

Он взмахнул рукой в сторону собравшихся в центре зала золотых, и крылья Четвертого Ордена вспыхнули на плече мундира.

– Даже если я брошу шутить про крепостных, думаешь, они перестанут об этом думать? Оглянись вокруг, Антигона. Все в этой комнате смотрят на тебя, смотрят на него, смотрят и думают: «Грозовой Бич со своей крепостной, ну разве не в духе старых добрых традиций?»

Я услышала свой пульс в ушах. Знакомый гул крови.

Мне были хорошо знакомы такие моменты.

В такие моменты я начинала погружаться глубоко в себя. Я оглядела помещение, гадая, о чем думали эти люди, когда смотрели на нас с Ли, и мне внезапно стало уже не до шуток. Я представила, что в наших лицах они видели отвратительную историю повторения феодального насилия, и больше не смогла не думать об этом.

Но в следующий момент я заставила себя встряхнуться и прийти в себя.

Не сегодня.

Сегодня я была преисполнена уверенности, будто дракон, оседлавший шторм. Я больше не позволю этим нитям стыда приковать меня к земле. Не существовало такой тени на земле, которая не уменьшилась бы, если смотреть на нее с высока.

– Они могут думать, что пожелают.

Пауэр молча поднес бокал к губам. Затем приподнял его, чокаясь со мной.

Мы выпили вместе.

И в этот момент к нам подошел Ли. Бледный. Мне показалось, что он даже не заметил Пауэра.

– Отец Лотуса только что попросил дать ему интервью о событиях Дворцового дня. В уборной.

– Он… что?

Пауэр сунул бокал с вином в руку Ли, и тот, не глядя, залпом выпил напиток.

– Да… кажется, он пишет эпопею о Революции, на заказ от Министерства Пропаганды. Он считает, что мой рассказ поможет воссоздать полную картину… – Каждое слово давалось Ли с трудом, а нотки юмора, граничащие с истерикой, сквозили в его словах. Он вдруг безумно усмехнулся: – Колбаски?

К нам приблизился официант, предлагая тарелку с закусками. На мгновение я не поверила своим глазам: бекон, колбаски.

Поверила я своим глазам или нет, но мое обоняние меня не обмануло: до меня долетел аппетитный запах. Мой желудок, скукожившийся на пайке для железного сословия, громко заурчал.

– Не возражаете, если я возьму? – заявил Пауэр, схватив две порции.

Мы с Ли переглянулись друг с другом. Никто из нас не двинулся с места. Официант ушел.

– Вы тоже, – начал Пауэр с набитым ртом, – можете наслаждаться жизнью. Плюсы удачного тестирования.

«Плюсы».

В один момент храбрость, которая теплилась внутри меня, ослабела, как пробитое крыло, теряющее высоту.

Вот что значило высоко подняться: вкушать бекон и колбаски, пока весь город считает продовольственные карточки. А это была только закуска, и оставалось только гадать о том, каким же будет главное блюдо.

Как представители золотого сословия могут пировать в такое время?

Мне захотелось вернуться во Дворец и подать жалобу на нарушение дисциплины, но я не сомневалась, что люди, которым я подала бы подобный рапорт, находились в этой комнате.

Взгляд Пауэра устремился в дальний конец комнаты, где сидел в одиночестве Кор в своей полутемной кабинке, словно заключенный в Крепости.

– Как думаете, Кор собирается утащить что-нибудь для своей сестры-идиотки?

Ли резко обернулся к Пауэру, сжав руки в кулаки. Я схватила его сзади за форму. Мне долгое время приходилось руководить мальчишками, которые считали, что могут управлять Пауэром, и эта ситуация словно вернула меня в старые добрые времена.

– Не здесь.

– Я вам не помешала?

Подошла Миранда Хейн, Министр Пропаганды, улыбаясь нам с видом наставника, заподозрившего неладное.

После встречи за чаем с Первым Защитником, которая состоялась три часа назад, она успела уложить волосы в элегантный пучок и переодеться в серебристое платье, контрастирующее с ее теплой смуглой кожей. Она указала на кабинку Кора, где к нему присоединилась молодая женщина:

– Я бы хотела, чтобы до прибытия Атрея вы все дали групповое интервью моему стажеру из «Золотой газеты». Вы не возражаете?

Стажер Хейна была примерно нашего возраста. Она кого-то смутно мне напоминала; у нее был такой же оливковый цвет лица и волнистые волосы, как у Кора, с которым они весело смеялись, когда мы подошли. Она не удосужилась даже снять пальто, как будто только что появилась и не собиралась задерживаться. Пальто выглядело почти потрепанным.

Я протянула руку, садясь за стол напротив нее:

– Меня зовут Антигона.

Девушка улыбнулась мне, но не подала руки.

– Знаете, в прошлом семестре мы вместе посещали курс драконьего языка. Вы, должно быть, не обратили на меня внимания среди всех ваших друзей-патрициев. Я – Мегара Роупер.

Я ощутила, как щеки заливает румянец, ведь, если верить словам Мегары, я вела себя как настоящий сноб. Но друзья-патриции, которых я завела в том классе, были первыми в моей жизни.

– Жаль, что занятия закончились так внезапно, – продолжила Мегара. Она почти не моргала, а глаза у нее были ярко-зелеными. – Разве это не странно, что наш профессор взял и исчез, Антигона?

Ли покрутил ножку своего бокала между большим и указательным пальцами.

Ричард Тиндейл исчез, потому что я донесла на него. Официальное обвинение: подстрекательство к мятежу, чтобы защитить Ли, но настоящая причина заключалась в том, что он умолял