Разделенный человек - Олаф Степлдон

Она недоуменно молчала, и Виктор холодно добавил:

– Как можно скорее, пожалуйста.

Хозяйка вышла.

Продолжив осмотр комнаты, он нашел чековую книжку, банковское уведомление (на счету лежало около сорока фунтов), несколько папок с аккуратными конспектами по экономике и промышленной истории, переписку, в основном касающиеся организации вечернего образования, и подборку писем от Мэгги. Их он читал с нарастающим ужасом и отвращением. В одном Мэгги излагала историю отношений с низкопробными личностями в Абердине, а заканчивала описанием романа с негром. Дочитав, Чурбан швырнул всю пачку в огонь и тыкал в нее кочергой, пока не убедился, что бумага сгорела дотла. Эта победа вселила в него (так рассказывал пробудившийся Виктор при нашей долгой беседе) чувство мстительного удовлетворения.

Вернулась миссис Вилрайт с завтраком. Он заявил, что днем выезжает, и попросил принести счет. Хозяйка удивилась, что он так рано собрался на выходные. Он ответил, что уезжает совсем.

Она огорчилась:

– Но ведь вы всем были довольны. И вы же знаете, как я к вам отношусь. Вы мне скорее сын, чем жилец.

В глазах у женщины стояли слезы, она хотела тронуть его за плечо со словами:

– Расскажите мне, что случилось!

Он отпрянул и сообщил только:

– Я меняю работу и уезжаю из города. Пожалуйста, счет.

Хозяйка оставила его одного. Позавтракав, он посмотрел расписание поездов к отцу. После еды собрал все конспекты и переписку. Миссис Вилрайт принесла ему счет. Он выписал чек, и не подумав заплатить за то, что выезжает без предупреждения. Она тоже промолчала: ее больше заботило состояние Виктора, чем финансовые отношения. Он велел ей сжечь лекции и переписку, а от книг избавиться, как сочтет нужным. Затем он вышел, чтобы найти свой банк и снять со счета остаток после выплаты миссис Вилрайт. Вернувшись на квартиру, он собрал вещи в два больших чемодана, найденных под кроватью, вызвал по телефону такси, холодно бросил проливающей слезы хозяйке «до свидания» и отбыл на станцию.

То, что я знаю об отношениях с сыном сэра Джеффри, основано отчасти на долгой беседе со старым джентльменом, состоявшейся годом позже, когда я был еще во Франции. Зная, как я восхищаюсь его сыном и как близок с ним, сэр Джеффри предложил встретиться в Париже, где он был проездом на Ривьеру. Я, насколько это было в моих силах, помог ему разобраться в состоянии сына; он же в ответ довольно горячо поведал мне о событиях, которые я собираюсь описать. Его готовность помочь удивила меня. Как будет рассказано в должное время, его сердце разрывалось от верности каждой из антагонистичных ипостасей сына. Видимо, он рад был сбросить этот груз.

На то время, когда «Чурбан» неожиданно явился в сельский дом сэра Джеффри, тот давно перестал возмущаться неудачной женитьбой сына и успел несколько раз написать ему, предлагая вернуться и заново начать предпринимательскую карьеру. Однако пробудившийся Виктор всякий раз любовно, но твердо отказывался, говоря, что должен, по крайней мере на время, целиком порвать с прошлым. О том, что вовсе не считает себя прежнего собой, он отцу не рассказывал.

И вот Виктор прибыл по собственной воле. Его смятение и отчаяние бросались в глаза. Он сразу признался отцу, что совершенно не помнит ничего случившегося с тех пор, когда он стоял перед алтарем. Когда отец описал его скандальное поведение, Виктор был сражен раскаянием. Последовавшая гибель деловой карьеры расстроила его куда больше, чем причиненное Эдит зло.

Сэр Джеффри предложил сыну обратиться к врачам, но Виктор наотрез отказался «сдаваться в лапы докторов». Решено было, что он пока тихо отдохнет дома и подумает о будущем. Отчаяние сына сильно огорчило сэра Джеффри; в то же время он с облегчением узнал, что его бесчестное поведение объяснялось, очевидно, душевным расстройством. Он рад был поверить, что вторая личность молодого человека – не более как извращенная и урезанная часть его «истинного я». Разве иначе он мог бы так позорно обойтись с Эдит и пожертвовать карьерой, едва встал на ноги? Разве иначе он связался бы с официанткой, тем более, по описанию Виктора, такой неприглядной, невежественной и грубой? Чурбан поначалу хранил молчание касательно этого сомнительного дела, но в конце концов не сдержался и обратился к отцу за сочувствием и советом. Прежде он редко доверялся отцу, но теперь, как видно, стремился кому-то излить свои горести.

Именно эта разговорчивость заставила сэра Джеффри впервые усомниться, действительно ли сын, которого он знал в прошлом и видел перед собой теперь, заслуживает восхищения. Вероятно, прежде Виктор носил маску, внушавшую отцу уважение, хотя и тогда сэра Джеффри иной раз тревожил беспощадный «прагматизм» Виктора в обращении с менее удачливыми, чем он сам, людьми. Теперь же его наглый снобизм и карьеризм бросались в глаза. Отец рад был бы оправдать это резким отрицанием своего другого «я» и все же начал серьезно задумываться, который из «двух сыновей личность более цельная и достойная.

В конце концов сэр Джеффри решился на два поступка. Он негласно обратился к личному другу – известному психиатру, рассказав ему все, что знал о состоянии Виктора, и подстроив «случайную» встречу, чтобы врач мог, не привлекая внимания, понаблюдать за несчастным.

Кроме того, сэр Джеффри предпринял частное расследование относительно поведения второй личности за минувшие три года. Он написал на вечернее отделение университета, сообщив, что сын вернулся домой с серьезным нервным срывом, и попросил в помощь медикам описать его жизнь за последнее время и мнение о нем нанимателей. Проявлял ли он симптомы умственных отклонений? Очень скоро сэр Джеффри получил ответ в том смысле, что исчезновение Виктора удивило и огорчило всех, кто его знал, что он способный ученый и блестящий преподаватель, что университет восхищается им и любит его. Далее в письме говорилось: «Он не только не выказывал признаков душевной болезни, но и поражал нас чрезвычайным здравомыслием. Бесспорно, его взгляды бывали новыми и смелыми, но он всегда был абсолютно надежен, а кроме того, известен как проницательный знаток людей. Очевидно, он весьма оригинальный мыслитель и наделен удивительным талантом сочувственно проникать в мысли других. Если все пойдет хорошо, со временем он внесет выдающийся вклад в общественные науки». К письму прилагался чек с жалованьем Виктора за прошедший семестр. Чек вернулся с его квартиры, которую тот покинул, не оставив нового адреса.

Продолжая расследование, сэр Джеффри, конечно не уведомив молодого человека, встретился с квартирной хозяйкой Виктора. Миссис Вилрайт трепетала перед хорошо одетым, несколько важничающим посетителем, который вручил ей визитную