Тело и зрелое поведение. Фундаментальные основы тревожности, сексуальности и способности к обучению. Паттерны движения в условиях воздействия силы тяжести - Мойше Фельденкрайз

Этот паттерн сокращения сгибателей возобновляется каждый раз, когда человек возвращается к состоянию пассивной самозащиты, в том случае, если ему не хватает средств защиты или он сомневается в своей силе активного сопротивления. Разгибатели или антигравитационные мышцы вынужденно частично подавляются. Согласно моим собственным наблюдениям, все люди, классифицируемые как интроверты, обладают некоторой привычной ригидностью разгибателей. Поэтому либо голова, либо тазобедренные суставы у них аномально наклонены вперед; при этом поворот тела происходит по «обходному» пути, а не самым простым «прямым» способом. Экстраверты, напротив, имеют более прямую осанку и походку.

В целом каждый паттерн импульсов, поступающих в центральную нервную систему из внутренних органов, мышц и сомы, связан с эмоциональным состоянием. Произвольно контролируемое мышечное сокращение создает ощущение силы и контроля над ощущениями и эмоциями. По факту так оно и есть. Каждому эмоциональному состоянию соответствует персональный обусловленный паттерн мышечного сокращения, без которого оно не существует.

Многие люди знают, что могут контролировать свои физиологические процессы, предотвращая возникновение головной боли и многих других подобных ощущений, но не осмеливаются говорить об этом из опасения, что их сочтут смешными. Другие сформулировали этот процесс как теорию контроля разума над телом. Все эти люди, интроверты и экстраверты, продолжают контролировать мышцы произвольным сокращением. Они формируют определенные индивидуальные паттерны, которые определяются чувством благополучия. В их случае это в большей степени направлено на предотвращение возобновления тревожного паттерна.

Теперь мы можем понять, каким образом чрезмерное разгибание шейного и поясничного изгибов превращаются в привычный паттерн. Редко можно увидеть маленьких детей с неправильно сбалансированной головой. У них меньше произвольного вмешательства в мышечный контроль, и у всех голова выравнивается одинаково рефлекторно за исключением случаев особенностей в анатомическом строении. Повторяющиеся эмоциональные потрясения заставляют ребенка выработать положение, которое дает ему чувство безопасности и позволяет уменьшить беспокойство. Мы видели, что такая пассивная безопасность обеспечивается сокращением сгибателей и торможением разгибателей. Таким образом, у всех людей с эмоциональными нарушениями наблюдаются произвольные установки, подавляющие действие разгибателей. С течением времени эти установки становятся привычными и остаются незамеченными. Однако они влияют на отличительные признаки в целом. Частично подавленные разгибатели становятся слабыми, тазобедренный сустав сгибается, а голова наклоняется вперед.

У детей, испытывающих эмоциональные потрясения, наблюдаются произвольные установки, подавляющие действие разгибателей.

Нарушается паттерн рефлекторного вертикального положения. От нервной системы поступают противоречивые команды. Низшие антигравитационные механизмы стремятся привести тело в эффективное положение. Привычные условные рефлексы стремятся привнести паттерн покоя, безопасности. Сознательное восприятие встает то на сторону одной, то на сторону другой тенденции. Механизмы, противодействующие силе тяжести, работают без перерыва. Как и все утомленные нервные функции, они изначально гиперактивны; отсюда и тоническое сокращение, и напоминающая струны текстура разгибателей, противодействующих силе тяжести. Однако преобладающий сознательный контроль препятствует рефлекторному вертикальному выравниванию. Используйте гипноз или любой другой способ ослабления сознательного контроля – и это приведет к моментальному улучшению выравнивания до той степени, которую позволит анатомическая деформация межсуставных поверхностей. В этом контексте важно проводить четкое различие между сознательным/произвольным контролем и рефлекторной реакцией.

Люди, попавшие в описанную выше «неудачную» ситуацию, живут на интеллектуальном уровне. Всем функциям их тела мешают сознательные команды. Сознательный контроль, если он правильно направлен, нередко действительно улучшает некоторые детали тут и там, однако интеллект никаким образом не заменит жизнеспособность. Ощущение тщетности жизни, усталость и желание бросить все – результат обременения сознательным контролем реализации тех задач, для выполнения которых лучше приспособлена рефлекторная нервная деятельность. Сознательный контроль имеет первостепенное значение в интеграции всех функций в соответствии с текущими обстоятельствами. В то время как внутренние механизмы, позволяющие ему добиться успеха, следует оставить на усмотрение саморегулирующейся нервной координации. По крайней мере, при нынешнем уровне наших знаний о нервной системе мы не можем придумать ничего лучше, кроме как следовать за наиболее приспособленными и зрелыми особями, а они не злоупотребляют сознательным контролем.

11. Мотильность и приспособление

Любое движение, какова бы ни была его цель, например закрытие глаз при воспоминаниях или размышлениях, в конечном счете является результатом взаимодействия с силой тяжести. Речь не только о движении массы глазного яблока в поле действия силы тяжести, но и об остальном теле, которое, приняв определенное положение, удерживает его против тянущей вниз силы тяжести. Мы едва ли осознаем все эти постоянные подстройки к жестким условиям, однако нервная система, пока она жива, находится в состоянии постоянного и непрерывного реагирования на действие силы тяжести. Поэтому, когда мы говорим о функции противодействия силе тяжести, то имеем в виду любую подвижность в целом.

Важность функции силы тяжести с анатомической и механической точек зрения подчеркивается в нашем изложении до такой степени, что можно было бы ожидать очень серьезных последствий во всех случаях, когда адаптация к гравитации неидеальна. Однако крайне редко можно встретить людей с идеальной механикой тела; с другой стороны, нередко мы встречаем людей с чрезвычайно слабыми механизмами тела, которые при этом выглядят успешными и довольными.

Такая ситуация очень похожа на ту, которую демонстрирует психоанализ. Здесь также крайне редко можно встретить людей с идеальным либидо и развитием в анамнезе, при этом мы видим много внешне счастливых людей, страдающих от всевозможных комплексов.

Это очевидное несоответствие между теорией и практикой объясняется двумя основными причинами:

(а) той уникальной свободой, с которой человек может создавать собственные мышечные паттерны для любых действий,

(б) традицией и привычкой.

Например, можно настолько приспособиться к сидению на стуле, что становится невозможным сидеть по-японски или по-бедуински без использования специальных приспособлений или мебели. Я знаю пример известного ученого, который так и не смог сидеть в японском стиле, несмотря на повторяющиеся на протяжении четырех лет (дважды в неделю) попытки это сделать. И это несмотря на то, что в раннем детстве дети во всем мире действительно совершенно спонтанно садятся одинаково, без каких-либо специальных сидячих приспособлений.

Присущая человеку уникальная способность к обучению не только приводит к большим расхождениям в способах выполнения самых элементарных действий (даже среди людей с разных континентов), несвойственным никакому другому виду, но и объясняет, как может быть так, что человек действует и рассуждает совершенно неправильно и при этом прекрасно себя чувствует. Поскольку в большинстве наших действий отсутствует инстинктивность, мы можем научиться любому их исполнению. Однако неправильный образ действий требует сознательного внимания и всегда содержит в себе элементы «косвенности»; подобный обходной путь к простейшей проблеме – отличительная черта незаконченного обучения. Такое обучение имеет тенденцию восстанавливать ситуации в их мельчайших деталях, приобретающих чрезмерную важность, нередко даже превосходящую важность самого действия. В привычных действиях и ситуациях всегда можно научиться достигать цели независимо от того, насколько неподобающим с более