И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

попытаться принять хоть одно решение, которое скажется на всей толпе, – обычный человек всегда побоится. И тогда обычный человек вливается в толпу, а человек, обладающий харизмой, без страха и примитивных животных качеств, вырывается вперед, его объявляют лидером и доверяют абсолютную власть над собой члены толпы. Но когда лидер начинает проявлять животные качества, будь то страстные желания, страх и пр. – толпа это почувствует. Как только появится лидер, не приобретший такие качества, не потерявший божественный, непогрешимый статус, – его объявят новым властителем. То же самое произошло в цирке. Сеньер, долгие годы державший в своих руках власть над жизнями простой толпы, теперь практически ее потерял. Алекс в глазах толпы стал более достойным лидером, и пока удача на его стороне. Что же, такова судьба наша. Мы подчиняемся более сильным как физически, так и умственно. Я бы искренне хотел, чтобы в цирке не возникало таких вопросов, но не в цирке дело. Дело в устройстве толпы. Потому что толпа без лидера жить не может. Даже у звериного стада есть вожак, а люди – те же звери, только чуть умнее, потому что научились шить себе одежду и готовить еду. Но общество развивается. Только вот правители все равно нужны. Или может я уже не могу жить иначе? Нет, наверное. И ответа на свой вопрос я не знаю. Мне страшно, мне тяжело, мне одиноко. Что же делать?.. Хочется бросить все и отдохнуть. Но это невозможно. Или, быть может, я как-то смогу найти выход? Выход же всегда есть, не может такого быть, что выхода нет. Мне обещали, что он будет, что он найдется. Моя жизнь оказалась совершенно никчемной. Всего лишь одна цель, видимо, была у нее: обеспечить восстанию хороший предлог. Что ж, Алекс своей цели достиг, я хорошо, должно быть, послужил ему…»

Пока Лабушер рассуждал, он подошел опять к бюро и достал из нижнего ящичка крупную стеклянную баночку без подписи. В баночке был белый порошок, который сразу стоит озвучить, дабы у читателя не возникало лишних мыслей в голове. Это был мышьяк, который Лабушер раздобыл у Моррейна после гибели доктора Скотта. Для чего ему столько мышьяка, он тогда не объяснил, но сам лично превосходно знал, зачем его берет. Испытав сильное впечатление после смерти Фельона, которую в несколько раз ускорил Моррейн, Лабушер решил припрятать на всякий случай баночку для себя. Налив в стакан немного воды (примерно четверть стакана заполнив), Жероним высыпал все содержимое баночки туда и слегка взболтал. «Что ж, пусть так и будет. Господи, прости меня, грешника, я не ведал, что творил, я ведомым был хозяевами своими всю жизнь свою!» С этими словами он залпом, задыхаясь и кашляя, выпил получившуюся смесь и бросил стакан на пол. Издав едва слышный дребезг, стакан раскололся надвое.

У Лабушера началась лихорадка, затряслись руки. Слезы непроизвольно потекли ручьем. Началось помутнение сознания. Доза мышьяка оказалась чрезвычайно большой, и смерть должна была наступить в самое ближайшее время.

– И сказал Петр: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам не только добрым и кротким, но и суровым». Господи, помоги!

Выдавив из себя эти слова, Жероним подошел к стулу, стоявшему у бюро, хотел присесть, но не удержался и упал на пол без чувств и больше не очнулся.

Странное, но вполне объяснимое дело: человеку не нравиться действовать не по-своему. Обязательно да захочется сделать все по-своему. Даже если от этого возрастет степень проблемы, даже если станет только хуже. О последствиях думают только на двух этапах – во время разработки плана и уже после его реализации, когда последствия оказываются видны налицо. Особенности человеческой психологии можно изучать бесконечно, они крайне интересны; например, подобным образом за солдатами Оранской крепости часто наблюдал Омар, отмечая повадки и привычки своих тюремщиков, что позволило ему впоследствии много раз мимо них проскальзывать. Но что, если ситуация куда сложнее? Не нужно долгое время следить за тем, как себя ведут тупоголовые солдаты, не умеющие даже на лошадях верхом ездить. Но нужно предугадать, что человек, которому ты полностью доверяешь, который клятвенно пообещал следовать правилам и не предпринимать ничего по собственному усмотрению, – полностью по-другому подействует, что сделает по-своему, черт возьми! Омар, к сожалению, не оказался настолько умным и проницательным, чтобы пробить пелену любовного обожания и всеполнейшего доверия к Марин и продумать вариант на случай, если она решит поступить по-своему. И она поступила. Читая один из романов Бальзака (вроде бы «Шагреневую кожу»), она обдумывала попутно свои шансы поспособствовать мирному разрешению конфликта в цирке. Все не могла успокоиться и дать возможность людям наконец поубивать друг друга. Перебрав в голове несколько вариантов, Марин остановилась на самом примитивном и наименее реализуемом, но зато самом прямолинейном, – прийти и открыто поговорить с отцом по этому щекотливому, если не сказать душетрепещущему, вопросу. Идея абсолютно безумная, но Марин уже было не остановить. Да и некому: Клэр и Катрин в лучшем мире, Омар, Иштван и Мартин занимались подготовкой к восстанию, а Юби, с которым Марин в последнее время сдружилась, проводил время с Жаном Лорнау. Не имея на пути видимых препятствий, Марин положила книгу на резной геридон и отправилась к отцу.

Выйдя из своего шатра, Марин оказалась подхвачена сильным холодным ветром, который взялся неизвестно откуда. Едва устояв на ногах, Марин посмотрела на небо. Не было той необъятной голубизны, в которую глядел Лабушер часом ранее, но скопилась стая грязно-серых туч, заслонивших собою апрельское солнце. Пыль, поднятая ветром с земли, всячески стремилась попасть в лицо, словно пытаясь пробудить от наваждения. Любой другой человек тех времен на данном этапе давно бы развернулся и вернулся обратно, приняв столь резкое изменение настроения погоды за дурной знак, но только не Марин. Ей было, конечно, не по себе, однако она не связывала свой визит к отцу с гневом природы. Она больше беспокоилась за отца, настроение которого могло поменяться кардинально из-за перемены погоды. Хотя ему не нравилась как раз погода солнечная, яркая, слепящая глаза, он не мог переносить крайне быстрых изменений за окном. В частности, начинало жутко крутить суставы, болела голова, а для успокоения приходилось упиваться опиумом и коньяком. Поэтому Марин долго задерживаться на улице не стала и побежала к шатру отца, который на фоне наступившей темноты и разъяренного ветра напоминал логово дракона или злого волшебника, что вынашивает планы по захвату мира, а тучи с ветром наоборот являются атрибутами его мистического образа.

Стоявшие у входа надзиратели перегородили Марин путь. Удивленная и обескураженная, Марин возмущенно сказала:

– Вы