Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев

– Ну, давайте за встречу, – и первым опрокинул стакан.

Когда все выпили, Хрущёв хитро прищурился и спросил:

– Ну как там, в Кремле?

– Нормально… – вроде бы спокойно ответил Тимошенко и, бросив короткий взгляд на Никиту, подцепил вилкой ломтик селёдки.

– Наш Никита Сергеич хочет, чтоб всё как в Москве, – усмехнулся Будённый и подмигнул Тимошенке. – Вон какой лимузин тебе подогнал…

– А что, понравился «бьюик»? – заулыбавшись, Хрущёв немедленно подхватил автомобильную тему.

– Чего ж ему не понравиться, – ставя пустой стакан на стол, прогудел Тимошенко, не преминув однако заметить: – Машина знатная, вот только не пойму, зачем там столик с дыркой.

– Столик с дыркой? – Хрущёв прямо-таки расплылся в улыбке. – Так это буржуи туда для удобства бутылку с шампанским ставили, чтоб, значит, веселей ехать. Ну, а мы, само собой, можем и с водочкой…

– Тоже мне удобство, на ходу без закуски водку хлебать, – с усмешкой покрутил головой маршал.

– Это что, – коротко хохотнул Хрущёв. – Вот у меня в Киеве «лянча» была. Это машина заграничная. Так в ней не столик, сортир под седушкой имелся. Крышку откинул, и тебе пожалуйста…

– В Киеве?.. – с несколько иной интонацией переспросил Тимошенко и поинтересовался: – Откуда взял?

– Так в 39-м, как Западную присоединили. – Хрущёв покрутил головой. – Еду я как-то на ЗИСе-101, а меня такая машина серая р-раз и обогнала! Я шофёра ткнул, гони! Он даванул, но куда там! От той «лянчи» только пыль на дороге. Я само собой приказал выяснить, откуда такая. Оказалось, из Луцка пригнали. Ну, я эту «лянчу» себе и забрал.

– Забрал, говоришь? – маршал как-то странно глянул на Хрущёва. – Это ж ты, Никита Сергеич, тогда на Украине всем заправлял?

– Ну я. – Хрущёв мгновенно насторожился. – А что?

– А то, – Тимошенко сделал многозначительную паузу. – Ты ж тогда Украиной правил, а сейчас товарищ Сталин украинцами, в смысле, значит, их поведения недоволен. Лаврентий вон сообщает: немцев хлебом-солью встречают, коммунистов выдают. Недоработка выходит…

– Так то ж всё Кресы польские, там советская власть, почитай, всего год была, – заёрзал на своём стуле Хрущёв.

– Берия ещё разберётся, что там за кресы такие, – с прищуром заключил Тимошенко и поднялся: – Ты тут, Никита, обмозгуй, что я тебе сказал, а мы с Семёном пойдём положение обсудим.

Зайдя сразу вслед за Тимошенко в другую комнату, где на столах были разложены карты с нанесённой обстановкой, Будённый, прикрыв поплотнее дверь, понимающе усмехнулся:

– Ловко ты, Семён, Никиту уел. Теперь ему ох как крепко подумать надо, какие отчёты слать.

– Да уж, здесь гопака плясать не будешь, – Тимошенко хмыкнул и посмотрел на карту: – Давай, выкладывай, какое у тебя тут положение…

– Хреновое у нас положение, – Будённый враз нахмурился. – От Ерёменко вовсе помощи нет.

– Ну да, он же обещал Хозяину подлеца Гудериана разбить, а сам… – Тимошенко задумался.

– Ага, разбил один такой, – буркнул Будённый и показал на карту: – Вот смотри. Тут, на правом фланге, совсем швах. Неразбериха, тылы перепутались, оборона очаговая, и вдобавок, по последним сведениям, немцы окружают то одну, то другую нашу группировку. Пятую армию уже вконец растрощили.

– Пятую? – удивился Тимошенко. – Потапов же хорошо держался.

– Держался. Пока силы были. – Будённый вздохнул. – Немцы как мост у Окунинова взяли, сразу ему в тыл зашли, а у командарма пятой фронт почитай на триста вёрст растянут.

– Так наверх доложено, что Потапов же из окружения вышел… – Тимошенко посмотрел на Будённого.

– Он-то сам вышел, – подтвердил Будённый и чертыхнулся. – Вопрос только, сколько бойцов у него осталось. Я ж тебе говорю: там каша. Докладывают: из окружения вырвались. А у самих ни запасов, ни техники, ни пушек нет…

– Это уж точно. Сам испытал, понимаю. – Тимошенко нахмурился и, помолчав, спросил: – А на левом фланге что?

– Тоже не сахар, – Будённый ещё больше помрачнел. – Клейст с Кременчугского плацдарма навстречу Гудериану рванул. Сейчас между ними километров восемьдесят, а уже, может, и меньше.

– Вот, значит, как… – Тимошенко наклонился над картой и стал изучать нанесённую на неё обстановку.

Какое-то время Будённый молча стоял рядом, ожидая что скажет маршал, но потом его вдруг прорвало:

– Чего там смотреть, отступать надо, отступать!

– Почему отступать? У фронта девять армий это, брат, сила. – Тимошенко оторвался от карты. – Куда уж тут отступать… Держаться надо.

– Куда отступать? – начал горячиться Будённый. – К Харькову, вот куда! Там сильный оборонительный район подготовлен. Если там сядем, да резервы подкинем, немцам к Москве хода нет!

– А Киев, что оставить? – Тимошенко нахмурился.

Будённый знал: Сталин во что бы то ни стало хочет удержать Киев, да к тому же старому рубаке было ясно: разгром Западного фронта не прошёл для Тимошенко даром и сейчас бывший главком будет опасаться всего. И всё-таки, немного поколебавшись, Будённый сказал:

– Три дня назад я решил оставить Киев, чтобы спасти от разгрома шесть наших армий. Однако Хрущ возразил, мол, Ставка на это не пойдёт…

– Конечно, не пойдёт. Киев это тебе не какая-нибудь Жмеринка, – после короткой паузы прогудел Тимошенко и вдруг заявил: – А вообще я с тобой согласен. Попытка удержать город нам дорого обойдётся.

– Слушай, Семён, – сразу же загорелся Будённый, – нам с тобой вместе нужно ещё раз доложить Сталину!

– Нет, я, как приказано, буду выполнять решение Ставки, – Тимошенко отрицательно покачал головой и неожиданно заключил: – Всё равно ведь придётся бежать до Аляски…

От этих слов Будённый внутренне напрягся. Он с пугающей ясностью осознал, что так можно докатиться до поражения, и бывший командир Конной, глядя на нового командующего, вдруг понял, что относиться как прежде к своему давнему соратнику уже не будет…

* * *

Капитан Астахов последними словами крыл проглядевшего бочажину водителя, который теперь то отпускал акселератор, то вжимал педаль до упора, напрасно пытаясь сдвинуть с места грузовик, севший чуть ли не на дифер. Бойцы, мигом повыскакивавшие из кузова, пытались толкать машину, однако застрявшая полуторка лишь оседала ещё основательнее.

По дороге, на обочине которой так неудачно застряла полуторка, без строя проходили разрозненные группы бойцов, рядом спешили обозные фуры, а их, в свою очередь, то и дело обгоняли мчавшиеся на предельной скорости грузовики. Понимая, что самим выбраться из бочажины не удастся, капитан Астахов безуспешно пытался остановить какую-нибудь машину, но они проносились мимо.

Капитан уже потерял всякую надежду, когда одна из ехавших мимо полуторок неожиданно остановилась без всякой просьбы. Не понимая, в чём дело, Астахов удивлённо глянул на незнакомого шофёра, ожидая, что тот не иначе как собирается задать вопрос, но тут распахнулась другая дверца, и из кабины выглянул неизвестно откуда взявшийся старший лейтенант Бахметьев.

Пару секунд добрые