Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет командующего стремительно вошёл член Военного совета фронта Бурмистенко. Не дожидаясь вопросов, он на одном дыхании объявил:

– Товарищ Сталин на проводе!

Кирпонос и Тупиков немедленно встали. Командующий зачем-то одёрнул туго облегавший его тело френч и сопровождаемый Тупиковым вышел из кабинета. Все трое быстро прошли в комнату связи, где их уже ждал начальник узла, и тут командующий приказал передать:

– Здесь Кирпонос, Бурмистенко, Тупиков.

Бодистка споро застучала по клавишам, и через минуту из аппарата поползла лента. Кирпонос подождал, пока на ней начали появляться буквы, и только после этого, взяв ленту в руки, начал читать вслух:

– «Сталин: Ваше предложение об отводе войск к известной Вам реке мне кажется опасным. В данной обстановке такой отвод будет означать окружение наших войск. Вывод может быть следующим. Немедленно перегруппировать силы, организовать оборонительный рубеж и после всего начать эвакуацию Киева. Перестать наконец заниматься исканием рубежей для отступления, а искать пути сопротивления…»

Кирпонос дочитал, опустил ленту и начал отвечать:

– Кирпонос: У нас мыслей об отводе войск не было…

Снова торопливо простучали клавиши, и из «Бодо» поползла новая лента, которую Кирпонос тут же зачитал:

– «Сталин: Предложение об отводе войск исходит от Вас и от Будённого… Киева без разрешения Ставки не оставлять…»

После столь жёсткого напоминания, Кирпонос, словно ища поддержки, глянул сначала на члена Военного совета, а потом на своего начальника штаба. Однако Бурмистенко лишь напряжённо молчал, в то время как Тупиков осуждающе посмотрел на командующего. Этим обоим было предельно ясно, что, не посмев настаивать, Кирпонос проявил малодушие…

* * *

Дивизия всё так же занимала позиции на левом берегу Днепра протяжённостью в сорок километров по фронту. Прибывший из штаба армии Белозубов, на всё том же полюбившемся ему пикапе, объехал главные опорные точки очаговой обороны и лично переговорил с каждым из командиров находившихся там частей. Обстановка была относительно спокойной, и особист, возвратившись назад в дивизию, попросил дежурного связать его со штабом армии.

И тут дежурный просто огорошил Белозубова, заявив:

– Товарищ старший лейтенант, связи со штабом армии нет. Промежуточный узел связи не отвечает, – и сразу, снизив голос, предположил: – Похоже, что это те самые диверсанты…

То, что диверсанты уже были замечены в тылах дивизии, Белозубов знал, поскольку в связи с этим сообщением он сюда и прибыл. Догадка дежурного вполне могла оказаться верной и особист сухо поинтересовался:

– В штаб батальона сообщили?

– Так точно, – бодро ответил дежурный и уже от себя добавил: – Обещали помощь. Должны вот-вот прибыть…

Сейчас Белозубов имел в виду недавно переброшенный сюда для борьбы с диверсантами моторизованный батальон дивизии НКВД. Особист начал было прикидывать, как ему поступить, но в это время снаружи донеслось фырчанье мотора подъехавшего грузовика, и Белозубов поспешно вышел на крыльцо мазанки, в которой временно разместился штаб дивизии.

Смяв ящиком запаски край плетня с развешанными на нём глечиками, мощный трёхосник ЯГ-10 вполз на подворье и, не глуша мотор, остановился. Плотно сидевшие в кузове пятитонки красноармейцы явно не собирались слезать, а вот из кабины поспешно выпрыгнул лейтенант и, на ходу козырнув стоявшему у крыльца Белозубову, забежал в мазанку.

Через пару минут он выскочил опрометью назад и, снова взяв под козырёк, обратился к Белозубову:

– Товарищ старший лейтенант, извините, дежурный мне сказал, что это вы из особого отдела…

– Да, я уполномоченный Особого отдела армии, – подтвердил Белозубов и сразу перешёл к делу: – Давайте вашу карту, лейтенант.

Энкавэдэшник с готовностью раскрыл полевую сумку, и Белозубов отметил на его карте небольшой хутор, а потом, проведя от него пальцем почти прямую линию, пояснил самую суть:

– На хуторе узел связи. Он молчит. Возможно, там диверсанты. Дорог, как видите мало, но, думаю, с вашим крокодилом мы и прямиком доедем.

– Точно, ЯГ он везде пройдёт, мотор у него «Геркулес», – весело сообщил лейтенант и, сообразив, что особист тоже едет, добавил: – Вы в кабину садитесь, там и троим можно.

– Нет, у меня, лейтенант, свой транспорт имеется, – и Белозубов показал на укрытый в саду пикап.

Уже через каких-то полчаса пикап особиста весело катил полем, а за ним, не отставая, ехал ЯГ с мотострелками НКВД. Сидевший за рулём пикапа боец, хоть и поругивался, но всякий раз находил пусть слабую, но всё же колею, позволявшую двум машинам без особого труда двигаться в нужном направлении. Сам же Белозубов, не обращая внимания на бурчание шофёра, неотрывно смотрел вперёд и каждый раз настораживался, едва углядев очередную лесопосадку.

Когда до хутора с узлом связи было ещё далековато, Белозубов загляделся на то ли лесок, то ли рощу, показавшуюся ему особенно подозрительной, и тут шофёр вдруг резко затормозив, повернулся к особисту:

– Товарищ старший лейтенант, машина!

– Что?..

Белозубов присмотрелся и увидел, как вдоль опушки, то и дело скрываясь за деревьями, и правда едет грузовик. Заметив, что тот движется вроде как по боковой дороге, Белозубов обеспокоенно спросил бойца:

– Как думаешь, кто это?

– Немец, – уверенно заявил шофёр. – Это точно «опель-блиц», грузовик такой ихний, я знаю…

Тем временем ехавшая позади пятитонка тоже остановилась, из её кабины выскочил лейтенант-энкавэдэшник и подбежал к Белозубову.

– Товарищ старший лейтенант, диверсанты!

– Похоже… – согласился с ним Белозубов, а затем, понаблюдав за «опелем» и убедившись, что других немецких машин нет, приказал: – Действуй!

Молча, одним взмахом руки, лейтенант подал команду, и его мотострелки, все как один вооружённые винтовками СВТ, ловко поспрыгивали на землю, а затем вслед за командиром побежали наперерез неспешно ехавшему грузовику. Секунду поколебавшись, Белозубов приказал своим людям охранять машины и, прихватив всегда бывший в кабине пикапа автомат, поспешил следом.

Лейтенант оказался расторопным и в считанные минуты организовал засаду, расположив стрелков по обе стороны действительно тянувшейся вдоль опушки дороги. Белозубов по примеру бойцов, тоже залёг под придорожный куст и стал следить за медленно приближавшимся грузовиком. Шофёр не ошибся, это и точно был армейский «опель-блиц-А» с блестящей эмблемой-молнией на радиаторе. Сколько немцев могло укрываться под брезентовым тентом кузова, оставалось только предполагать, и на всякий случай Белозубов покрепче сжал свой ППД.

До «опеля» оставалось всего каких-то метров двадцать, когда хладнокровно выжидавший лейтенант выкрикнул:

– Огонь! – И три десятка «СВТ» дали прицельный залп.

Широкое лобовое стекло грузовика разлетелось вдребезги, решётка радиатора окуталась паром и, сразу осев на пробитых пулями шинах, «опель» медленно сполз в сторону, перегородив наискось колею. Посечённый пулями тент обвис лохмами, но, к удивлению Белозубова, из кузова никто не выскакивал. Вместо этого, уцелевшие неким чудом водитель и пассажир сторожко вылезли из кабины на дорогу и, дружно вздев руки