Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев

Некоторое время товарищи молча дымили. Пачка «Казбека», хранившаяся у Дёмина, говорила о многом. Потом Седых не выдержал и, решив высказать наболевшее, обратился к майору:

– Ты про обстановку на правом фланге, что думаешь?

– А что тут думать? – Дёмин ругнулся вполголоса. – Дела у нашей пятой армии аховые. Не иначе немцы решили её вконец добить.

– Скорей всего, – согласился Седых и вздохнул. – А мы и фронт у армии растянули чуть ли не на четыреста вёрст, и сил там, почитай, кот наплакал. У неё ж что могли забрали…

– Да уж, – покачал головой Дёмин. – Если ещё и Дериевский плацдарм немцы вскроют, совсем гаплык. Клейст навстречу Гудериану попрёт и дальше…

– Окружение всего фронта, – договорил за него Седых и в сердцах треснул кулаком по подоконнику. – Ведь тогда какой выход? Или разрозненные удары, кто во что горазд, или Кирпонос соберёт мощный кулак и прорвётся через немецкий заслон. Только коридор-то, как ни крути, будет узкий, а через него надо протащить и боевые части, и тылы, и всё прочее… Думаешь немцы позволят?

– Нет конечно. – Дёмин матюкнулся и неожиданно, словно убеждая себя самого, сказал. – Я вот всё думаю, может, в осаду сесть?

– Какая ещё осада? Чего осаждать-то, – рассердился Седых. – Сейчас у нас что, восемнадцатый век?

– Не скажи, – покачал головой Дёмин. – Если прорыв дело гиблое, может, собрать все боеспособные части к Киеву. Немцы ж проход на восток закрывать будут, а мы сюда. Подтянуть тылы, склады. Круговую оборону создать. Фронтовых запасов на месяц хватит, а если ещё и аэродром будет…

– Хватит, размечтался генералиссимус, – оборвал Дёмина Седых и вдруг со странным надрывом заключил: – Правда, тогда хоть погибнем с толком…

Майор посмотрел на капитана, будто хотел что-то добавить, но, ничего не сказав, швырнул недокуренную папиросу в окно и быстро пошёл по коридору. Возле двери кабинета командующего Дёмин задержался. Глянул, всё ли у него в порядке, и только после этого постучал. Войдя в комнату, майор встал по стойке смирно и коротко доложил:

– Товарищ командующий, сводка из оперотдела.

Кирпонос сидел за столом и, глядя в одну точку, задумчиво крутил в пальцах карандаш. Потом, словно очнувшись, опустил карандаш в стаканчик письменного прибора и протянул руку.

– Давай…

Дёмин подал сводку и отступил на шаг от стола. Командующий внимательно прочитал сообщения, зачем-то перевернул лист и, только убедившись, что с другой стороны ничего нет, посмотрел на майора.

– Тут сведения в основном с правого фланга, а что на левом?

– Сведения оттуда запаздывают, – осторожно напомнил Дёмин.

– Знаю, – сердито буркнул Кирпонос и раздражённо сказал: – Боевой приказ требовал во что бы то ни стало сбросить немцев с Дериевского плацдарма. Что там у них сейчас?

– Для усиления туда уже подошли три дивизии, две танковые бригады и три полка РГК… – начал перечислять Дёмин, но командующий прервал его.

– Я не о том. Почему вышла задержка с контрударом?

– Наступление отложено из-за погодных условий. Проливной дождь сделал дороги непроходимыми и исключил действия авиации, – пояснил Дёмин.

По выражению лица командующего было видно, что он крайне недоволен ходом боевых действий, но Кирпонос смолчал и, кивком отпустив Дёмина, вновь погрузился в размышления. Однако ход его мыслей был прерван стуком в дверь, после чего, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошёл генерал-майор Тупиков. Начальник штаба сел на придвинутый к стенке кожаный диван, оторванные кисти валиков которого указывали на его казённую принадлежность, и спросил:

– Чем занят, Михаил Петрович?

– Да вот. – Кирпонос показал генерал-майору листок, принесённый Дёминым. – Это последняя оперсводка.

– Понимаю… – Тупиков вздохнул. – Картина нерадостная. С отводом пятой армии на два дня опоздали, так что теперь ей приходится прорываться из окружения. У других армий нашего правого фланга укреплённых позиций нет, они ведут подвижную оборону, а в результате дивизии теряют боеспособность, тылы перемешаны и управление предельно затруднено.

– И что скажешь, Василий Иванович? – Кирпонос машинально взял карандаш, но тут же сунул его назад в стаканчик.

– Что? – Тупиков немного подумал. – Считаю, связь с нашими армиями и с частями, даже если они в окружение попадут, надо поддерживать обязательно. Ясное дело, немецкие диверсанты провода резать будут, а радиостанции и разбить и подслушать можно. Значит, командиров из оперативного отдела делегатами связи самолётами отправлять надо. Но меня, признаться, сейчас больше всего беспокоит то, что немцы Ромны взяли.

– Да, это ты верно говоришь. – Кирпонос покачал головой. – А мы так на Брянский фронт надеялись…

– Пожалуй, этот фронт больше Москву прикрывал, – предположил Тупиков. – Думаю, в Ставке считали, что Гудериан на столицу в обход пойдёт…

– Но мы же с тобой предполагали, что немец может нам в тыл ударить. Вот всё оно так и вышло, – сердито заключил Кирпонос. – Даже если ты не забыл, телеграмму в Генштаб посылали…

Тупиков понял, сейчас командующий говорит о телеграмме Военного совета Юго-Западного фронта, где высказывалась необходимость скорейшего отхода в связи с захватом противником города Ромны. Вот только начальник Генштаба Шапошников, назвав появление в том районе немецких танков «вылазкой», ответил, что Ставка считает такое предложение преждевременным.

И тут, как бы в продолжение своих, неотрывно преследовавших его мыслей Тупиков негромко произнёс:

– Да, маршал Шапошников не генерал армии Жуков… – и выжидательно посмотрел на командующего.

Генерал-майор, конечно же хорошо зная, как всё было, явно намекал на июнь 41-го, когда Кирпонос был согласен со своим тогдашним начальником штаба Пуркаевым, предложившим начать планомерный отход. Однако начальник Генштаба Жуков, бывший тогда на Юго-Западном фронте, приказал наступать. Кирпонос вполне мог поступить по-своему, но он не решился перечить. Наступление оказалось провальным, и его результаты известны. В дальнейшем Жукова сменил Шапошников, и, судя по всему, сейчас Пуркаев давал понять, что ситуация схожая.

Скорее всего, Кирпонос догадался, что именно имел в виду Тупиков, сравнивая двух начальников Генштаба, и потому, выдержав небольшую паузу, спросил:

– А ты, Василий Иванович, как считаешь, что мы со своими возможностями всё-таки предпринять можем?

– Так ясно же, – немедленно отозвался Тупиков. – При сложившейся ситуации немцы в лоб штурмовать Киев не полезут. А в Уре у нас самая мощная армия, и техники в самом городе предостаточно.

– Вот-вот, – поддержал своего начальника штаба командующий. – Здесь и боеприпасов море, и ГСМ достаточно, и продфуража хватает.

– Неплохо бы в таком случае и наш КП в Киев перевести, – понимающе заметил Тупиков.

Дальше ни командующий, ни его начальник штаба этот разговор могли и не продолжать. Им обоим было предельно ясно: если разбить Гудериана или хотя бы задержать его продвижение не удастся, то вывезти имеющиеся в наличии огромные запасы фронта будет невозможно… В кабинете воцарилось молчание, которое никто не