Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Держа оружие наготове, энкавэдэшники кольцом окружили грузовик, ожидая, что вот-вот из кузова начнут выскакивать уцелевшие диверсанты, но оттуда никто не показывался. Так продолжалось с минуту, а потом несколько бойцов, вплотную подойдя к «опелю», стали заглядывать под простреленный тент. Затем один смельчак забрался в кузов и, пошарив там, высунулся наружу чтобы сообщить:
– Товарищ командир, да тут совсем никого нету! Только железки какие-то, да ещё мотор в ящике!
Лейтенант-энкавэдэшник недоумённо глянул на особиста, и тогда Белоузубов, сам ничего не понявший, пробормотав:
– Что за хрень?.. – кивком показал на перепуганных немцев, так и стоявших с поднятыми руками: – А ну, поспрошай-ка этих…
Лейтенант решительно шагнул к тому, что был ближе и направил на него ТТ.
– Говори!
Немец вздрогнул и, инстинктивно прикрываясь растопыренными ладонями, начал громко умолять энкавэдэшника:
– Нихт шиссен!.. Нихт!.. Нихт!..[8]
– Опусти пистолет, а то он дар речи потерял, – сказал Белозубов.
Лейтенант послушно опустил ТТ, и тогда немец закивал головой:
– Данке!.. Данке шён…[9] – а потом, неожиданно достав из нагрудного кармашка мундира коричневую пластмассовую коробочку, дрожащей рукой протянул её лейтенанту: – Битте, цигаретен…
Не понимая, чего хочет немец, лейтенант обернулся к особисту, и Белозубов, заметив высунувшиеся из-под предупредительно снятой немцем крышечки кончики двух сигарет, пояснил:
– Это он тебе закурить предлагает…
– А-а-а, – удовлетворённо протянул лейтенант, взял коробочку, покрутил её в пальцах и собрался было продолжить допрос, как вдруг, стоявший с другой стороны второй немец, зло выкрикнул:
– Генуг![10] – и, опустив руки, гордо выпрямился.
Догадавшись по интонациям, что этот немец отчего-то взбеленился на напарника, Белозубов усмехнулся:
– Ну, тогда говори ты, гусь лапчатый…
– Я не есть гусь! – неожиданно на ломаном русском заявил немец. – Я есть официр панцер-дивизион![11]
Слово «панцер» особисту было знакомо, и он сразу посерьёзнел:
– Танкист?
– Я-а[12], – подтвердил немец, а затем буквально ошарашил Белозубова: – Я предлагать вам сдавайтс. Вы идти плен унд вас нихт эршиссен[13].
– Он что, сука немецкая, вот так внаглую нам ему сдаться предлагает? – опешил лейтенант. – Нам?.. Ему?..
– Как видишь, – подтвердил особист и зло посмотрел на немца: – С чего это ты, хрен моржовый, решил, что мы сдаваться тебе будем?
– Рус не уметь воевать, – немец сделал презрительную гримасу. – Мы брать остров на Днепр, там ваш зольдатен сидеть свой ямка. Дойче зольдатен идти разведка унд приводить плен фюнфцих[14] рус зольдатен. Мы брать Кременчуг унд терять драй[15] дойче зольдатен, унд брать плен таузенд[16] русиш зольдатен. Они сами хотеть сдаваться!
Белозубов понял, что такое неожиданное бахвальство пленного неспроста, и резко оборвал немца:
– Ваши танки где?
– Наш панцер-дивизион от Кременчуг идти туда. – И немец взмахом руки уверенно показал на северо-восток.
Белозубова охватило глухое беспокойство, и он, допуская, что всё так и есть, приказал лейтенанту:
– Забирай обоих немцев, и дуйте назад в штаб дивизии. Пускай там найдут переводчика и толком допросят, а я попробую сам до узла связи проехать.
– А как же диверсанты? – не понял энкавэдэшник.
– Какие к чёрту диверсанты, не видишь, немцы по нашим тылам разъезжают, – рассердился Белозубов и заторопился назад к своему пикапу.
Отправив энкавэдэшников на их пятитонке обратно, Белозубов наказал своим четырём бойцам: – Смотреть в оба, – после чего сел в кабину, и пикап тронулся.
Поначалу особист поехал прямиком через лесок, на опушке которого остался стоять подбитый «опель», а когда просека со слабо накатанной колеей превратилась в пересекавшую открытое место полевую дорогу, Белозубов приказал остановиться. Какое-то время старший лейтенант придирчиво изучал местность и, не заметив ничего подозрительного, кивнул шофёру:
– Давай помалу…
На тихом ходу пикап переехал поле, а когда начал огибать леваду, шофёр без всякой команды притормозил машину и повернулся к особисту:
– Товарищ старший лейтенант, дым…
И точно, дальше уже за левадой, над деревьями закручивался, становясь всё более заметным, зловещий столб.
– Никак хата горит? – забеспокоился шофёр.
– Похоже, так, – согласился особист.
Белозубов уже понял, что горит тот самый хутор, в который они направлялись и куда, судя по всему, теперь соваться не стоило. Пока Белозубов решал, ехать ли дальше, напряжённо вглядывавшийся в дальнее поле шофёр охнул:
– Мать честная…
Бойцу было от чего испугаться. Там, вдалеке, до этого скрытые посадкой, из-за деревьев выползали десятки танков. Заметив на их бортах кресты, особист, в сердцах выматерившись, сдавленно приказал:
– Уходим…
А пока шофёр поспешно разворачивал машину, Белозубов с пугающей ясностью осознал, что пленный панцер-официр не врал, и немцы, вскрыв Кременчугский плацдарм, начали окружение фронта…
* * *
Штабная «эмка», то и дело подскакивая на пересекавших колею корневищах, катила через лес, окутанный предрассветной дымкой. Каждый раз, когда легковушку встряхивало, подрёмывавший рядом с шофёром капитан Седых вскидывался, открывал глаза и, убедившись, что они всё ещё едут, снова опускал голову. Из-за сложившейся обстановки за последние сутки никому из офицеров оперативного отдела спать не пришлось, и сейчас капитан пытался наверстать упущенное.
Однако теснившиеся в голове тревожные мысли не давали толком уснуть. Наступление левофланговой армии на Дериевский плацдарм сорвалось, да к тому же оно уже ничего не решало. Как выяснилось, немцы, наведя мосты через Днепр, скрытно перекинули танковую группу Клейста с Дериевского на Кременчугский плацдарм и нанесли оттуда неожиданный удар.
Парировать его было попросту нечем, так как на пути устремившегося к Лохвице Клейста оказались лишь небольшие гарнизоны. Теперь первоочередной задачей штаба фронта стало собрать все имеющие в наличии силы и не дать замкнуть кольцо наметившегося окружения. Вдобавок обстановка на правом фланге фронта была неясной, и туда срочно направили делегатов связи.
Одним из таких делегатов оказался и капитан Седых. Два часа назад, ставя ему задачу, майор Дёмин сказал:
– Ты должен во что бы то ни стало отыскать штаб армии и получить там информацию о положении их частей по состоянию на сегодняшний день. Также передай, что командующий требует всеми наличными силами задержать продвижение противника и твёрдо выполнять поставленную ранее задачу.
Однако, слушая товарища, капитан Седых понимал, что переломить ситуацию силами Юго-Западного фронта без помощи других фронтов невозможно. Впрочем, оставалась надежда, что именно Брянский фронт своими действиями хотя бы свяжет противника, и тогда Юго-Западный фронт, опираясь на Киевский укрепрайон, сможет всё-таки удержать город.
Тем временем «эмка» перестала прыгать по корневищам и, выехав на хорошо накатанную дорогу, шедшую по краю обширной, вытянутой в одну сторону поляны, прибавила ход. Проехав так метров триста, легковушка остановилась, и вылезший из машины Седых увидел под деревьями прикрытые ветками для маскировки самолёты У-2 эскадрильи спецсвязи фронта.
