Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев

змейкой, выходит целая вражеская колонна. Похоже, немцы решили, что после жестокого обстрела холма им ничего не угрожает, и теперь не иначе как торопились перерезать шоссе. Сергей, не зная, как быть, растерянно повернулся к бывалому, а тот, сноровисто установив «максим» на край лощинки, открыл приёмник и сердито крикнул:

– Ленту!.. Ленту давай!

Сергей торопливо вытащил из коробки снаряжённую ленту и начал неумело совать её в приёмник. Бывалый, не отрываясь от прицела, сам вставил ленту, повёл стволом из стороны в сторону и нажал гашетку. Длинная очередь хлестнула по растянувшейся на лугу колонне, и немцы, не ожидавшие пулемётного огня с косогора, заметались. Сергей видел, как вражеские солдаты, припав к земле, пытались отползти в сторону, но всё равно оставались на виду, и бывалый умело бил по ним точными короткими очередями. Потом, оторвавшись на секунду, оценил результаты стрельбы и обернулся к Сергею.

– Цуцик, живой ногой в хутор. Там наши должны быть. Дай знать! – И, не сомневаясь, что приказание будет исполнено, снова приник к пулемёту.

Сергей опрометью метнулся наверх и, выскочив на хуторскую улочку, сразу увидел ротного. Тот стоял в странной позе, ухватившись обеими руками за плетень, и почему-то мотал головой. Сергей подскочил к нему и выпалил:

– Товарищ командир! Мы там внизу из пулемёта, по немцам!..

– Что? – Ротный странно, как-то боком повернулся к бойцу и дикими глазами посмотрел на Сергея.

– Так на подмогу надо… – увидев перекошенное лицо командира сбивчиво принялся объяснять боец. – Всех…

– Всех, говоришь? Нет! Нету у меня людей!.. – лицо ротного вдруг исказила гримаса, и он начал трясти плетень, не замечая, что висевший там глечик бьёт его своим глянцевым боком по лицу…

* * *

Уполномоченный Особого отдела старший лейтенант ГБ Белозубов на всякий случай решил выехать ещё до восхода солнца, отчего молодой шофёр, пытаясь толком разглядеть серую полосу дороги, напряжённо всматривался в предрассветную муть и шёпотом матерился. Для доставки спецсообщения капитану выделили недавно полученный по мобилизации пикап, и сейчас Белозубова сопровождали ещё четверо бойцов, которые, сидя на боковых скамейках, мирно подрёмывали.

Поначалу Белозубова несколько удивило, что именно ему надо ехать курьером в штаб фронта, однако, когда начальник, выслушав его возражения, неожиданно сослался на приказ свыше, старший лейтенант насторожился. Зачем он вдруг кому-то понадобился в Киеве, Белозубов догадаться не мог и в конце концов решил не ломать себе голову. В любом случае приказ следовало исполнять, а как оно сложится, так или иначе выяснится по приезде.

Тем временем ночь постепенно отступила, начался рассвет, а когда поднялось солнце, то кругом воцарилась такая мирная картина, что казалось никакой войны нет вовсе. Хорошо накатанная и прокалённая августовским зноем колея была гладкой, как городской асфальт, и переставший материться шофёр всё прибавлял газу. Ровный ход машины убаюкивал, но теперь старший лейтенант с тревогой стал посматривать на небо, где в любой момент могли появиться вражеские самолёты.

Чтобы подстраховаться, Белозубов открыл дверцу, ступил одной ногой на подножку и, обернувшись назад, приказал бойцам, сидевшим в кузове:

– Хватит сачковать! Следите за воздухом!

Увидев, как бойцы враз завертели головами, старший лейтенант успокоенно опустился на сиденье и захлопнул дверцу. Теперь Белозубов стал реже поглядывать на небо и начал неотрывно смотреть вперёд. До Киева оставалось ещё километров пятнадцать, и старшему лейтенанту казалось, что вот-вот в летнем мареве на горизонте замаячит Владимирская горка.

Однако пока признаков города не замечалось, и даже сельские хаты лишь изредка показывались в просветах зелёной посадки, тянувшейся справа от дороги. В кабине становилось душновато, и старший лейтенант опустил стекло. Вдохнув свежего воздуха, Белозубов было окончательно расслабился, как вдруг из той самой посадки раздалось несколько выстрелов.

Старший лейтенант не сразу сообразил, в чём дело, но тут, противно вжикнув, одна пуля вскользь зацепила крышу кабины. Выходило, что из посадки прицельно били по пикапу… Белозубов машинально дёрнулся, пытаясь рассмотреть, откуда стреляют, но тут шофёр, испугавшись, резко крутанул руль и вместо того, чтобы, прибавив скорость, выйти из-под обстрела, залетел на обочину.

Машина резко встала, бойцы мгновенно спрыгнули на дорогу, а старший лейтенант, выскочив из кабины, крикнул:

– Огонь! – И первым пальнул из пистолета.

С минуту бойцы вразнобой стреляли по зарослям, но ответных выстрелов не было, и тогда старший лейтенант скомандовав:

– За мной! – первым, держа пистолет наготове, прямиком через жнивьё зашагал к посадке.

Опасливо пригибаясь, бойцы двинулись следом, но когда они зашли под деревья, оказалось, что там уже никого нет. Старший лейтенант нашёл, правда, свежую гильзу от русского винтовочного патрона, но ничего такого, что подсказало бы, кто здесь был, обнаружить не удалось. Убедившись в безрезультатности поиска, Белозубов приказал возвращаться к машине.

Шофёр уже вывел пикап на дорогу и сосредоточенно изучал мятую крышу. Он даже попытался объяснить Белозубову, как удачно прошла пуля, но старший лейтенант не пожелал слушать и, выждав пока бойцы заберутся в кузов, молча опустился на сиденье. Шофёра так и подмывало расспросить, что там да как, но он только вздохнул, сел за руль, и пикап покатил дальше.

Перебраться через реку на городскую сторону удалось не сразу. Навстречу пикапу по мосту через Днепр густо катились гружённые скарбом телеги и шли люди. В общем потоке медленно ползли набитые до отказа полуторки, и пикапу всё время приходилось жаться к краю моста. Вдобавок то один, то другой воз вылезал в сторону, ещё больше мешая проезду.

Такое столпотворение не особо удивило Белозубова. Он знал, что над Киевом всё время появлялись немецкие самолёты, а сейчас, вероятно, налёты участились, и жители, спасаясь от бомбёжек, спешат перебраться в близлежащие сёла, или вообще удрать куда подальше. Вдобавок общая обстановка старшему лейтенанту была известна, и, значит, могла начаться эвакуация.

Миновав мост, пикап, не заезжая в центр, свернул к предместью и здесь остановился у ворот неприметной усадьбы, где временно размещался Особый отдел фронта. Караульный проверил документы и пошире распахнул полуоткрытые створки, чтобы пикап мог проехать во двор к добротному кирпичному полутораэтажному дому наверняка ещё дореволюционной постройки.

Вылезая из кабины, Белозубов заметил низкорасположенные маленькие окна цоколя и, решив, что подвал наверняка используется по назначению, вошёл в дом, где прямо в передней сидел за столом дежурный. Отметив прибытие и сдав доставленный пакет, Белозубов хотел было спросить, к кому надо обратиться, но тут дежурный, поведя рукой в сторону ведшего в глубь дома прохода, сказал:

– Товарищ старший лейтенант, вас ждут. Вам надо пройти вон туда, направо по коридору последний кабинет.

Белозубов молча кивнул, дошёл до указанной двери и, чуть помедлив, открыл её. В комнате оказался только