Горький сентябрь - Николай Николаевич Дмитриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В чём это выражается? – обеспокоенно спросил Рыков.
– Да в чём угодно, – Тупиков всем корпусом повернулся к сидевшему сбоку от него дивизионному комиссару. – Вклинение в границы фронтов, отсутствие удовлетворительного контакта, незнание положения соседних войск.
– Так-так, – закивал головой Рыков. – Мы уже обращались по этому поводу в высшие органы. Со своей стороны хочу добавить, мне пришлось столкнуться с тем, что если тылы одной армии движутся без ведома штаба другой, то регулировать движение у мостов невозможно.
– К чему весь этот разговор? – сердито перебил дивизионного комиссара командующий. – Вы сами только что сказали, что соответствующее обращение послано, и главком Юго-Западного направления наверняка уже принял меры.
Говоря так, Кирпонос, неотрывно смотрел на Тупикова, и начальник штаба, поняв, что слова командующего в полной мере относятся и к нему, сказал:
– Я полагаю, нам надо заранее учесть возможные последствия.
– Хорошо, учитывайте. Мы должны предусмотреть всё, – согласился Кирпонос и тяжело опустился на стул.
Командующему было ясно, что Тупиков имел в виду вероятность оставления позиций на Днепре, и он вздохнул…
* * *
Командир батареи старший лейтенант Бахметьев сидел возле стереотрубы в только что отрытой ячейке. Новый наблюдательный пункт батареи ещё только обустраивался, и краем глаза Бахметьев видел разведчика, принявшегося старательно обкладывать полосками дёрна свеженасыпанный небольшой бруствер, а из соседней уже полностью готовой ячейки, доносилось, как сидевший там телефонист, проверяя связь, бубнил в трубку:
– Я «Сокол», я «Сокол», как слышите?..
Старшему лейтенанту отчего-то вспомнилась та оставшаяся недостроенной наблюдательная вышка, которую хотели соорудить по прибытии, и он улыбнулся. Да, действительность оказалась совсем не такой, какой он себе её представлял, и Бахметьев, вздохнув, принялся изучать местность, благо у него ещё оставалось время, пока связисты тянут линию от командного пункта.
В стереотрубу было хорошо видно, как широкий пойменный луг, незаметно повышаясь, переходит в пологий склон вытянутого холма, вершина которого густо поросла кустарником. Бахметьеву показалось, что там, в зарослях, наметилось некое шевеление, но, похоже, это был слабый порыв ветра, и командир батареи принялся внимательно разглядывать обозначившуюся чуть в стороне лощину, которая вполне могла служить неплохим укрытием.
От этого занятия Бахметьева отвлёк телефонист, который, высунувшись из своего ровика, доложил:
– Старший на батарее сообщил, что получен приказ сниматься!
Бахметьев про себя чертыхнулся, выбрался из ячейки, с сожалением глянул на оставшийся невостребованным НП и коротко бросив:
– Сворачиваемся! – Пошёл к спрятанной в кустах полуторке.
Позже уже по дороге на ОП, трясясь в тесной кабине грузовика, Бахметьев начал прикидывать, чем вызван необычный приказ. Последнее время и его батарею, да и другие батареи дивизиона часто перебрасывали с места на место. Туда, где по прикидкам командования, немцы готовятся к форсированию Днепра. Однако каждый раз гитлеровцы всерьёз преодолеть реку не пытались, и больше походило на то, что враг намерен удержать обороняющиеся войска на месте.
Так это или не так, Бахметьев, конечно же, знать не мог, да и времени на подобные размышления не оставалось. Полуторка прямиком через поле выехала к позиции батареи и, скрипнув тормозами, остановилась. Старший лейтенант ещё не успел выбраться из кабины, как к нему подбежал командир первого взвода. Он вскинул было руку к фуражке, но Бахметьев, увидев, что тягачи уже поданы и сцепка заканчивается, быстро спросил:
– От кого приказ?
– Приказ командира дивизиона! – доложил лейтенант и, развернув карту, показал карандашом место. – Сюда приказано прибыть через два часа.
Глянув на точку, куда упёрся кончик карандаша, Бахметьев понял, что его батарею будут ждать на дороге, уводившей куда-то в тыл. Ничего не сказав, командир кивком отпустил лейтенанта и стал наблюдать, как снимаются орудия. Рыча моторами, тягачи вытаскивали пушки на подъездную колею. Всё было в штатном режиме, и минут через двадцать колонна батареи двинулась через лес.
Уже в пути Бахметьева начало одолевать беспокойство. Его настораживал и сам приказ, и заданное направление отхода, и глухой гул артиллерийской канонады, доносившийся с запада. Поэтому на всякий случай Бахметьев, держа батарею собранной, сам возглавлял выбравшуюся на размокшую грунтовку колонну, и его полуторка, чтобы не отрываться от тягачей, медленно ползла первой.
Считать, что это была нормальная езда, не приходилась. Колёса грузовика часто попадали в залитые водой выбоины, а на скользких, покрытых грязью участках то и дело буксовавшую полуторку вообще стягивало на обочину. Командира батареи успокаивало лишь то, что в лесу, вплотную подступавшем к дороге, найдётся хворост для гати, да и шедший следом за машиной тягач первого орудия в случае надобности мог вытащить грузовик из любой ямы.
Время от времени Бахметьев, приоткрыв дверцу, высовывался из кабины и, повернувшись к бойцам, сидевшим в кузове, громко спрашивал:
– Как там?..
И каждый раз устроившийся у заднего борта сержант поднимался и, оглядев колонну, бодро докладывал:
– Все на месте, товарищ командир!
Это означало, что следовавшие за орудиями три тяжело нагруженных ЗИСа нигде не застряли и едут позади колонны. Бахметьев опять садился в кабину и, периодически сверяясь с картой, неотрывно смотрел на дорогу. Всё было вроде бы спокойно, как вдруг долетевший из кузова истошный крик:
– Воздух! – заставил шофёра мгновенно остановить машину, а старший лейтенант, тут же выскочив на подножку, стал смотреть вверх.
Бдительный боец не ошибся. Над лесом делал неспешный разворот немецкий самолёт-разведчик. Старший лейтенант резко взмахнул рукой, и тягачи споро стянули орудия с колеи под деревья. ЗИСы, дав задний ход, тоже как-то укрылись и только полуторка, как назло снова забуксовав, никак не могла отъехать. Впрочем, всё обошлось. Самолёт сделал пару кругов над лесом и, не обратив внимания на одинокий грузовичок, улетел, после чего Бахметьев, выждав какое-то время, дал команду двигаться дальше.
Ещё полчаса езды по выматывающей душу, залитой грязью колее, и батарейная колонна вырвалась на грейдер. Впрочем, надежда Бахметьева на то, что теперь дела пойдут лучше, не оправдалась. Во всю ширину магистрали шли уходившие куда-то на восток войска. Правда, как сразу отметил для себя старший лейтенант, движение это было упорядоченным и никаких неорганизованных толп не наблюдалось.
Оставалось одно, улучив момент, вклиниться в разрыв между частями и дальше двигаться в общем потоке. После пары неудачных попыток это удалось, и батарейная колонна даже заметно увеличила скорость. Однако, теперь перестав опасаться, что машины могут застрять, старший лейтенант с всё большим беспокойством поглядывал на часы. Батарея явно запаздывала, и прибыть на место в назначенный час при всём старании уже никак не могла.
Машину командира дивизиона, стоявшую на обочине, Бахметьев
