Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

И будь проклят я сам – за то, что свалял дурака, открыв ему.

Глава 17

Пибоди отворил дверь и прошел в идеально ухоженный кабинет. Книги на полках стояли в безукоризненном порядке, в соответствии с размерами и цветом корешка. Примерно так же обстояли дела с папками, только окраска их выглядела на порядок разнообразнее. Наверное, решил я, в бюрократической радуге и цветов больше, чем в обычной.

Я шагнул за ним внутрь, но он повернулся и испепелил меня взглядом.

– Мой кабинет – цитадель порядка, Страж Дрезден. Вам здесь не место.

Мгновение-другое я просто молча смотрел на него сверху вниз.

– Будь я немного чувствительнее, это уязвило бы мои чувства.

Он злобно глянул на меня поверх очков.

– Вы… вы неаккуратный человек, – произнес он так, будто надеялся, что яд в его словах сразит меня насмерть.

Я прижал руку к сердцу и ухмыльнулся в ответ:

– Ой.

Кончики его ушей заметно покраснели. Он неуклюже повернулся и, подойдя к шкафу, принялся свирепо выдвигать и захлопывать ящики.

– Да, кстати, – заметил я. – Я прочел вашу книгу.

Он бросил на меня взгляд и снова отвернулся. Потом резко, едва не выдернув из гнезда, выдвинул очередной ящик.

– Ту, что про Эрлкёнига, – пояснил я. – Сборник стихов и статей.

Он достал из ящика папку и напряженно выпрямился.

– Один Страж, родом из Бремена, сказал, что вы неправильно перевели название с немецкого, – продолжал я. – Должно быть, это здорово досадно. Я имею в виду, ее же издали лет сто или больше назад. Вы, наверное, переживаете из-за этого.

– Немецкий, – злобно буркнул Пибоди, – тоже неаккуратный язык. – Он подошел ко мне, держа в руках папку, листок бумаги и чернильницу с пером. – Распишитесь здесь.

Я потянулся за пером правой рукой, а левой схватил папку.

– Прошу прощения. Обойдемся без автографов.

Пибоди насупился, как туча, и едва не уронил чернильницу.

– Послушайте-ка, Страж Дрезден…

– Ну-ну, Саймон, – улыбнулся я, радуясь возможности отомстить за немецкоязычное население планеты. – Мы же не хотим уязвить кого-либо еще сильнее?

– Меня зовут Сэмюэль, – огрызнулся он. – А вы, Страж Дрезден, можете обращаться ко мне «чародей Пибоди».

Я открыл папку и пробежал взглядом страницы. Содержимое мало отличалось от нормальных, современных полицейских отчетов – показания свидетелей, фотографии и записи ведущих дело Стражей. Похоже, военное ведомство Белого Совета отстало от времени не так сильно, как прочие динозавры. Заслуга в этом принадлежала по большей части Анастасии.

– Это все материалы, Сэм?

– Все, – процедил он сквозь зубы.

Я захлопнул папку:

– Спасибо.

– Эта папка – официальная собственность Совета Старейшин, – возмутился Пибоди, размахивая бумагой и чернилами. – Я вынужден настаивать на том, чтобы вы немедленно расписались в получении.

– Стой! – закричал я. – Стой, воры! – Я приложил руку к уху, несколько секунд с внимательным видом прислушивался, потом покачал головой. – Вот ведь незадача: как раз когда нужен Страж, ни одного не отыщется. Верно, Сэм?

После чего вышел, оставив чародея-карлика задыхаться от злости.

От попыток надавить на меня я свирепею.

Обратное путешествие выдалось значительно спокойнее. Никакие беглецы со съемок третьесортных ужастиков не пытались напугать меня до смерти; лишь несколько не подлежащих опознанию кусков, завернутых в серебристую паутину, свисали с ветвей на том месте, где я разобрался по пути в Эдинбург с нарушителями порядка, – похоже, все, что осталось от незадачливого паука.

Я покинул Небывальщину, оказавшись в том же переулке за старым чикагским мясокомбинатом, и не встретил ничего опасного, если не считать окружающей жутковатой атмосферы. Здесь, в Чикаго, уже стояла глухая ночь – четвертый час или около того. Головная боль и без того меня доканывала, а с учетом нанесенной Шкурой-Перевертышем психической травмы, той энергии, которую мне пришлось потратить за весь этот долгий день, и пары прогулок по зимней сказочной стране… короче, устал я смертельно.

Я миновал пять кварталов, добрался до гостиницы, где была стоянка такси, и вернулся на машине домой. Когда-то давно, еще только начиная свой бизнес, я без сожаления жертвовал сном ради дел. Однако я далеко уже не двадцатилетний юнец. Мне следовало бы вести себя размереннее. Никому ведь не поможет, если я только от усталости допущу какую-нибудь критическую ошибку.

Мистер, мой короткохвостый серый кот, которому полагалось бы называться пумой, пулей вылетел из глубины квартиры, стоило мне отворить дверь. Он с разбегу врезал плечом мне по ногам, напугав до полусмерти и едва не опрокинув. Веса в нем почти тридцать фунтов, и когда он в знак приветствия врезается в кого-нибудь плечом, это, скажем так, трудно не заметить.

Я наклонился и успел схватить его,