Маленькое одолжение. Продажная шкура - Джим Батчер

Она вскрикнула – не знаю, от злости или боли, – и тяжелый бронзовый подсвечник, выскользнув из ее пальцев, с глухим стуком ударился о ковер. Воздух вокруг Молли буквально напитался энергией, коловшей меня, словно тысяча крошечных электрических разрядов.

– Он не имеет права так разговаривать с вами! – гневно сказала Молли.

– Пошевели мозгами, – посоветовал я ей жестко, но все-таки сдержанно. – Вспомни упражнения. Это всего лишь слова, Молли. Думай о том, что стоит за ними. Он же нарочно подстроил такую твою реакцию. Ты сама позволяешь ему провоцировать тебя на всякие огорчительные для меня действия.

Молли открыла рот для решительной реплики, затем с видимым усилием закрыла и отвернулась. С полминуты она молчала, заставляя себя успокоиться.

– Извините, – пробормотала она наконец.

– Не извиняйся, – как можно мягче ответил я. – Лучше держи себя в руках. Ты не имеешь права позволять кому-либо выводить тебя из равновесия. Вообще никому.

Она сделала еще один глубокий вдох, потом выдох, и я ощутил, как напряжение отпускает ее.

– Хорошо, – произнесла она. – Хорошо, Гарри.

Я разжал хватку, и она принялась растирать запястье правой руки. Боюсь, я стиснул ее до синяков.

– Сделай одолжение, – попросил я. – Возьми Мыша и проверь почтовый ящик.

– Я в норме. Мне не нуж… – Она осеклась, тряхнула головой и посмотрела на Мыша.

Пес поднялся, нагнулся к стоявшей у двери корзине и зубами потянул из нее свой кожаный поводок. Вопросительно посмотрел на Молли, склонив голову набок, и с надеждой вильнул хвостом.

Молли виновато усмехнулась, опустилась на колени и обняла пса за бычью шею. Потом застегнула поводок, и они вышли.

Я наконец получил возможность посмотреть, что случилось со свечой. Она, конечно, заляпала воском настоящий ковер, изготовленный индейцами навахо, но обошлось без пожара. Я наклонился и подобрал свечу, затем попытался по возможности отчистить ковер.

– Зачем? – спросил я довольно жестко.

– Единственный способ по-настоящему узнать человека, – отозвался Морган, – это посмотреть на его учеников.

– Вы не смотрели, – возразил я. – Вы подначивали ее, пока она не сорвалась.

– Она самопровозглашенная чернокнижница, Дрезден, – сказал он. – Виновная в одном из самых жутких и саморазрушительных преступлений, какие только может совершить чародей. Разве это не повод для проверки?

– То, что вы сделали, жестоко, – буркнул я.

– Разве? – искренне удивился он. – Рано или поздно ей предстоит общаться с другими, которые не станут с ней миндальничать. Вы подготовили ее к общению с этими людьми?

Я испепелил его взглядом.

Он даже не моргнул.

– Вы оказываете ей плохую услугу своими поблажками, Дрезден, – произнес он чуть тише. – Вы не готовите ее к экзаменам. А она ведь не плохую оценку получит, если провалится.

С минуту я молчал.

– Вы сами в ученичестве щиты учились выстраивать? – спросил я наконец.

– Разумеется. На одном из первых же занятий.

– Как вас учила ваша наставница?

– Кидала в меня камни.

Я хмыкнул, не глядя на него.

– Боль исключительно мотивирует и мобилизует, – заметил он. – И к тому же учит одновременно контролировать эмоции. – Он склонил голову набок. – А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – ответил я. – Вы хоть понимаете, что она могла вам голову раскроить?

Он ответил все той же выводящей из себя улыбкой.

– Вы бы ей не позволили.

Вернулась Молли с охапкой конвертов и открыток – включая очередной дурацкий рекламный флаер «Электронного города», которые эти идиоты продолжают присылать на мой адрес. Она закрыла дверь, снова активировала обереги и сняла с Мыша ошейник. Пес протопал на кухню и завалился спать дальше.

Молли положила почту на журнальный столик, бросила на Моргана задумчивый взгляд.

– Итак… что он здесь делает, босс?

Пару секунд я смотрел на Молли, потом перевел взгляд на Моргана.

– Как вы считаете? – спросил я.

Он повел плечом.

– Ей уже известно достаточно, чтобы она считалась соучастницей. И потом, Дрезден, если вас казнят вместе со мной, вступиться за нее будет некому. Отсрочку приговора ликвидируют сразу же.

Я стиснул зубы. Несколько лет назад Молли оступилась пару раз, нарушив при этом один из законов магии. Белый Совет смотрит на такие вещи очень и очень строго – как правило, первой его реакцией является обезглавливание, а потом меры могут стать и еще жестче. Я поручился своей жизнью за то, что Молли не безнадежно испорчена и что я смогу перевоспитать ее. Я понимал, чем рискую. Стоило бы Молли оступиться, и ответственность легла бы на меня, а приговором стала бы смерть – с приведением в исполнение через двадцать секунд после вынесения.

Я как-то не думал, что это может обернуться и с точностью до наоборот.

Допустим на минуту, что Морган задумал сдаться и потопить с собой меня. Это