Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ментор помолчал ещё немного, поглаживая меня по спине. И сказал:
– Обещаю, что всё станет лучше, Юна. Но и тяжелее.
А потом поцеловал меня. Мягко, едва коснулся губами моих. Тронул их большим пальцем.
– Ты справишься, а я тебе в этом помогу.
Попытка улыбнуться в ответ почти провалилась. Ну… хоть что-то.
– Готова идти? – Кирмос провёл ладонями по моим сухим щекам.
– Да, – часто заморгала я.
– Этого ответа я и ждал, госпожа Горст, – неожиданно подловил меня Кирмос, и я коротко рассмеялась.
Ментор подвёл меня к привратнику:
– В Мелироан.
– Сначала ты, – склонила я голову набок.
– Нет, – отрезал Кирмос. – Я не оставлю тебя здесь одну.
– Здесь никого нет, – заметила я. – А мне нужно досчитать до десяти, перед тем как покинуть это место.
– Зачем? – не понял Кирмос.
Я рассеяно осмотрела окружение.
– Мне нужна минута, – сказала я стенам и снова взмахнула пальцами. – Всего одна минута.
Как же не хотелось ничего объяснять! Подумалось – Кирмос не разрешит. Хороший ментор начнёт спорить и убеждать. А плохой ментор угрозами, если надо – силой заставит меня переместиться. Но он сказал:
– Хорошо. Если не появишься в Мелироане через минуту, я вернусь и вынесу тебя отсюда на плече.
От воспоминаний на душе потеплело.
За ними я не заметила, куда делся Кирмос. Вот он стоял рядом, а потом вдруг его не стало. Но я даже не смогла об этом задуматься – видимо, так работал морок привратника. Путал сознание, чтобы никто из окружения не заметил перемещения человека. Именно так когда-то давно, когда я впервые увидела привратника, исчез Каас…
Время шло.
– Ладно, – выдохнула я, закрыла глаза и начала считать.
Один. Эта привычка да след от дроззита – единственное, что осталось у меня от господина Демиурга. Всё могло бы быть иначе.
Два. Среди вороха прядей я нащупала миинх. Его я не снимала даже в Мелироанской академии.
Три. Ладонь накрыла чёрного паука.
Четыре. Рука спустилась на тиаль, доверху заполненный песком.
Пять. Палец привычно прошёлся по надписи на браслете, тронул циферблат часов.
Шесть. Я ощутила Карнеум за спиной, впитала кожей холод рукоятей кинжалов.
Семь. «Магистр Десент сможет о тебе позаботиться», – подбодрил Аспид.
Восемь. «Я прощаю тебя, Юна. И благословляю», – сказал Каас.
Девять.
…почему же я всё-таки вижу привратников?
Десять.
Я распахнула веки. Глядя в глаза неизвестной женщине, погрузила руки в центр её груди:
– Время пришло для Мелироана.
Одна сотая доля секунды вдруг застыла в пространстве, растянулась в бесконечность, и краем сознания я уловила, как надписи на стенах отделились туманным маревом, соткались в человеческую фигуру.
Призрак оказался непохож на господина Демиурга, с которым я с удовольствием встретилась бы ещё раз. То не был и Дормунд Иверийский, измученный безумный король. И не Парт Веллапольский, пугающий меня до колик.
Длиннобородый старик в серой робе молча шагнул навстречу. Тысячи, миллионы событий моей жизни пронеслись перед взором, а потом вдруг покатились ещё дальше, в неизвестные мне мгновения. Запах пионов и гарь. Горечь яда во рту. Тяжесть мантии на плечах. Золотая вязь на зеркальных стенах. Свободный полёт перед смертью. Несущийся навстречу клинок. Падающий на землю тиаль… Голову разорвала внезапная боль, словно разбитые осколки бокала врезались в череп изнутри. Каас и Аспид хором истошно завопили. Даже молчание Карнеума звучало невыносимо громко. Из груди выбило дыхание.
Старик ткнул в меня пальцем, а потом им же провёл по своему горлу.
Сразу наступило облегчение – морок привратника, как толща воды, поглотил моё тело и сознание, а затем выплюнул в тёмном помещении консульства Мелироана, в блаженную тишину.
Я упала на колени, сдержала рвотный позыв, упёрлась руками в грязный пол.
Меня тут же дёрнули наверх, встряхнули. Глаза медленно привыкали к свету – здесь горело много свечей – и призрак вдруг обернулся Кирмосом.
– Юна, – обеспокоенно заговорил родной голос. – Ты в порядке?
Я кивнула.
– Уверена? – засомневался он.
– Ты оказался прав, – промямлила я – язык еле ворочался во рту. – Мне и правда нужно отдохнуть.
Больше не говоря ни слова, ментор чёрного паука поднял меня на руки и понёс прочь.
Через три дня нам предстояла свадьба.
Глава 7. Боги, храните Квертинд!
Величайшей из опасностей является человечность. Лучшие качества, воспетые в балладах, благие намерения и подверженность страстям допускают столько горя, разрушений и ужаса, что с ними вряд ли сравнятся самые скверные поступки.
Люди порой не осознают, как бывают слепы, как часто они, порхающие в благополучии своих крохотных миров, закрывают глаза на то, что происходит за их пределами. Как много боли и лишений скрывается за забором из личного счастья и светлых надежд. Как часто они безразличны к тому, в чём могли бы помочь. И с какой яростью оберегают свою безмятежность, даже если платят за неё дорогой ценой.
Потому что люди… слишком люди. Разве можно их за это осуждать?
Ни одно божественное проклятие не способно изменить человеческой природы.
Я была человеком не больше и не меньше, чем кто-либо другой. Простым человеком, что сидел сейчас на пороге крохотного домика на окраине Мелироана и щурился от осеннего солнца. Ветер гнал листву по узкой улочке, тянуло свежим влажным воздухом после дождя, дурманом вспаханной земли и молоком – соседи только что подоили корову. Величаво и лениво вдоль забора гуляли утки.
Ещё совсем недавно, в комфорте и безвестии Гиселлы, я стояла на краю отчаяния и упрямо, настойчиво боролась с безнадёгой. Сейчас же, в плену скверных новостей, на пороге грядущей гибели королевства я пыталась найти отголоски тех дурных тревог, что ещё недавно отравляли мою жизнь. И – не могла. Слишком счастлива я была в эти дни.
Может быть, так проявлялся теперь неотделимый от меня эффект дроззита – в способности радоваться каждой минуте.
А может, причина была в том, что я никогда прежде не позволяла себе думать о Кирмосе. О том, что смогу быть с ним рядом без преград и условностей. Не разрешала себе привыкать и надеяться. И теперь факт грядущей свадьбы, свалившийся на меня словно с Красной луны, перекрывал всё плохое, что нависло над Квертиндом.
Два простых слова «мы вместе» значили гораздо больше, чем «скоро всё погибнет».
Вот такая странная, глупая, но абсолютно человеческая мысль вертелась в моей голове этим утром и заставляла радоваться всему, что меня окружало. Близким людям. Уюту. Домам на Гиацинтовой улице. Гиацинты давно
