Былицы - Валерий Свешников

Стали других мальчишек обучать и между делом установили, откуда взялось мое уменье. Вспомнили, что года два назад были мы в Л-де в гостях у тети Клавы. С большим трудом разыскали самокаты в продаже в универмаге, близ «Гиганта». Помню, что в магазин на Кондратьевский проезд мы добирались на трамвае, а обратно уже я учился ездить на самокате, а взрослые шли пешочком. Я пытался освоить самокат, и уже при подходе к дому тети Клавы, что на Гагаринской улице, неплохо на нем катался. Вот тогда и произошло обучение езде на велосипеде, то есть я перенес его с самоката на велосипед.

Наш каток

Сад ВПВРЗ, или проще, ВРЗ, – это бывший архиерейский сад. В 20-х годах ХХ века он был передан вагоноремонтному заводу как сад отдыха трудящихся. Каким был сад до революции можно только догадываться, там было много старых деревьев и даже прудов и горок – остатков городского вала. До наших дней они украшают его.

После «национализации и борьбы с опиумом для народа» его обустройством на добровольных началах занимались многие из активных заводчан. Многое из оборудования, вплоть до аттракционов, было сделано на ВРЗ. Там работали разнообразные секции и кружки. Братья Свешниковы – Николай, Георгий и Борис – также приложили руку к освоению/созданию сада. Есть фотографии, где видны павильоны и спортивные сооружения, существовавшие довольно долго. На прудах сада играли в хоккей (русский). К сожалению, теперь забытый вид спорта. Устраивали состязания по конькобежному спорту. Кумиром конькобежцев был Конька (Константин?) Кудрявцев.

Мы как-то не задумывались о том, насколько счастливее многих мы были из-за близости к парку ВРЗ, да и к реке тоже. Там, в парке, играли, гуляли и даже образовывались. В пятидесятые годы там был летний городской пионерский лагерь. Думаю, это студенты пединститута или училища там проходили свою практику. Я с удовольствием наблюдал за студентами, рисующими на пленэре, а также прислушивался к преподавателям, ведущим экскурсии по зоологии и ботанике.

Летом нам были слышны звуки духового оркестра с танцплощадки. Спустя несколько лет, после появления электронных усилителей, уличная музыка зазвучала много громче. Звуки духового оркестра почему-то не раздражали нас, невольных слушателей. То ли репертуар был получше, то ли сила звука была слабовата.

Танцы привлекали своей таинственностью, присущей взрослой жизни. Не знаю, сколько лет мне было, всего скорее, 4 года или чуть меньше, то есть в годы войны: я вместе с Таней Волоцкой – двоюродной сестрой и соседкой – собрался «на татуни» (на танцы). Ушли мы из дома под вечерок и направились в парк. Там контролеры на входе, естественно, нас завернули. Мы возвращаемся домой и требуем, как посоветовали контролеры: «Намажьте нас ду́хами, а то нас не пускают на танцы!» Духами нас помазали и постепенно отговорили от похода на танцы.

Летом еще одно удовольствие мы урывали от близости к парку. В воскресенье утром, с 10 часов, в кинотеатре был утренний сеанс – утренник – для детей. Ходили почти постоянно, иногда даже без билетов удавалось проникнуть – мы знали тайные ходы. А днем и вечером по праздникам детей пускали, опять же, без билетов на концерты. Не ахти какие были артисты, но все равно они несли зрителям, и нам тоже, радость.

Зимой парк также привлекал. Там были ледяные горки и каток. Каток был значительным явлением нашей жизни. В городе, мне кажется, в те времена было всего два катка – на стадионе «Динамо» и у нас в парке ВРЗ. Это были как бы два независимых и очень непохожих мира. В каждом из них царили свои законы и правила. На «Динамо» все было более сложным и значительным, если можно так сказать про яркие события – знакомства, соперничество, любовь и ревность. У нас, на катке парка ВРЗ, все было проще и милее. Может, это ощущение возникало из-за меньших размеров нашего катка. Не только каток, но и раздевалка (в смысле, гардероб), буфет и помещение для обогрева (совсем забыл, как оно называлось, что-то вроде теплушки) – все было небольшим и, может быть, поэтому казалось более уютным. Катки всегда довольно ярко освещались, разноцветные лампочки придавали катку ощущение праздника – почти новогоднее настроение.

На чем только не катались в те годы! Далеко не у всех были коньки с ботинками. Большая часть «конькобежцев» каталась на коньках, привязанных к валенкам. Малыши пытались научиться, катаясь на одном коньке. Трудно перечислить все разнообразие «моделей» коньков: снегурки, нурмис, «английский „спорт“» и прочие. Наиболее часто встречались хоккейные коньки – — русские, а потом появились «канадки», у немногих имелись фигурные и беговые. Большинство каталось на любых имевшихся коньках, лишь бы они ехали.

Часто катались парами – это был хороший способ пообщаться и познакомиться. Все старались соблюдать правила движения – кататься по кругу против часовой стрелки. Правда, этот порядок нарушали мальчишки, играющие в салочки и в «сыщики-разбойники». Вообще-то игр на льду было великое множество, и поэтому время на катке летело очень быстро. Очень часто появлялась цепочка катающихся «паровозиком», зацепившихся друг за друга конькобежцев. Коварство «паровозика» было в том, что при повороте последние в цепочке разгонялись так сильно, что вылетали за пределы катка – в громадные белоснежные сугробы.

Большое удовольствие от катания на катке доставляла музыка. Конечно, это была популярная или эстрадная музыка. Но часто звучали совершенно новые песни, и, что еще интересно, прорывалась музыка «на костях» – зарубежная музыка на рентгеновской пленке. Иногда звучали песни Лещенко и некоторых запрещенных и полузапрещенных авторов.

Ощущение праздника придавала и красота окружающих деревьев, особенно в мороз, когда они покрыты инеем и подсвечены снизу цветными лампочками. А в сильные морозы, когда еще каток работал (иногда, правда, и закрывался, если было за -25°С), можно было увидеть интересное явление – световые столбы над каждой лампочкой. Почему-то хотелось увидеть этот световой коридор, стоя под этой лампой. Если рукой заслонить лампочку, то открывались какие-то загадочные дали и выси. Видимо, тянуло нас куда-то, куда мы и сами не знали, но чувствовали, что там что-то есть.

Неурочный бой часов

1 апреля 1955 года мне исполнилось шестнадцать лет. Мы готовились к встрече гостей – моих сверстников: соседей и школьных друзей.

Помню, что я устанавливал стол и расставлял стулья вокруг него. Когда я вошел в нашу большую комнату, висящие там стенные часы вдруг начали отбивать время. Но вместо двух или трех ударов (в два или три часа дня) наши часы немного сошли с ума и начали отбивать и отбивать часы без остановки. Я почему-то стал считать эти удары, и когда насчитал больше полусотни их, мелькнула мысль – а не кукушкой ли работают часы. Всего прозвучало около сотни ударов – на большее не хватило завода пружины. Но я и этим был очень доволен. Неплохо бы пожить так долго – лишь хватило бы здоровья. Но теперь у меня была цель – осуществить то, что «накуковали» часы!

Вкусный хлеб

Чтобы купить что-нибудь вкусное и стоящее, всегда приходилось прилагать усилия – искать, где и что «выбросили» (в смысле, в продажу). Надо было суметь занять и сохранить очередь, иногда словчить и купить не на одного, а на двоих (чаше с другом), и много других премудростей надо было знать мне и моим сверстникам. Так, даже простой черный хлеб приходилось добывать, обегая окрестные магазины. Лучшие из них размещались ближе к начальству – в больших кирпичных домах.

Близ нашего дома было всего лишь несколько высоких каменных (кирпичных) домов. Один – самый ближний – назывался «под аптекой»: в нем сначала размещалась аптека, а потом магазин. Дом всю войну стоял наполовину недостроенным. Предназначался он для начальства – обкомовских работников. Там, в квартире школьного друга – Вити Семенова – я впервые увидел ванну, душ и прочие чудеса сантехники.

Другим примечательным домом была «сорокашка» – сорокадвухквартирный дом для железнодорожного начальствующего состава. В первом этаже дома размещался ОРСовский магазин. ОРС – отдел рабочего снабжения. Конечно, к снабжению пролетариата этот магазин не имел никакого отношения. Там продавали обычные товары, но перечень их, или ассортимент, как называют его торгаши, был другим. Поэтому там можно было «достать» то, что не купить – не «достать» – в других магазинах. А объяснялось это псевдоизобилие именно ОРСовской природой. Эта система магазинов, разбросанных по отдаленным станциям железных дорог, часто была единственным источником всего необходимого для жизни для людей, оторванных от цивилизации.

В магазине можно было купить те товары, которые часто считались «дефицитом». Так, там продавались иногда китайские фонарики. И это не те бумажные фонарики, что в праздники развешивают и до сих пор. Мы так называли первые фонарики с круглыми батарейками. Там же встречалась тоже китайская зубная паста – такая вкусная, что хотелось чистить зубы без всякого внутреннего усилия воли.