Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

– Как это до крови?

Но в это время четыре подручных няньки – крепкие парни в женских платьях, с маленькими усиками, толстыми руками и широкими талиями – подошли к нему и, не говоря ни слова, осторожно положили его лицом вниз и начали снимать с него одежду.

Взмахнув бамбуковой палкой, нянька с размаху опустила ее пониже поясницы Линь Чжи-яна. Линь Чжи-ян взвыл от дикой боли. После пятого удара кожа лопнула, показалось мясо, и кровь брызнула на подстилку.

Остановившись, нянька сказала черноусой прислужнице, которая должна была бинтовать Линь Чжи-яну ноги:

– У государевой любимицы очень нежное тело. Я дала только пять палок, а кровь уже потекла по палке. Если дать все двадцать, так, пожалуй, ее драгоценное тело будет так изранено, что не удастся быстро вылечить, а это может задержать наступление счастливого дня. Придется мне побеспокоить вас, сестрица, – сходите, пожалуйста, и доложите об этом государю. Узнайте, каковы будут его распоряжения, и потом сообщите мне.

Черноусая прислужница ушла.

Держа в руках палку, нянька рассуждала сама с собой:

– Тело у всех одинаковое, почему же у нее оно внизу такое белое и нежное? Ну как тут не влюбиться. По-моему, про это прелестное тело можно сказать: «Облик Пань Аня [315], лицо же Сун Юя [316]». Да, «облик Пань Аня, лицо как у Сун Юя», – так говорят о красивых людях. Могу ли я сравниться с ней своим телом! Конечно, я ей неровня!

В это время вернулась черноусая прислужница:

– Государь приказал узнать у его любимицы, подчинится ли она теперь? Если исправится, то избежит наказания.

Линь Чжи-яну, боявшемуся порки, пришлось сказать:

– Исправлюсь!

Тогда державшие его подручные няньки отпустили его. Прислужницы стерли шелковыми платками кровь с его ягодиц. Государь приказал черноусой прислужнице дать Линь Чжи-яну лекарство, заживляющее рубцы от палок, и прислал отвар из женьшеня [317], успокаивающий боль.

Втерли лекарство, дали выпить отвар, и Линь Чжи-ян прилег отдохнуть. Действительно, боль сразу прошла.

Черноусая прислужница снова забинтовала Линь Чжи-яну ноги и велела ему встать с постели и походить по комнате. Едва он сделал с помощью прислужниц всего лишь несколько шагов, как почувствовал невыносимую боль в ногах. Он хотел было снова присесть отдохнуть, но черноусая прислужница не давала ему ни малейшего послабления, боясь, как бы ее не обвинили в том, что она задерживает наступление счастливого дня. Как только Линь Чжи-ян собирался сесть, она уже грозилась доложить государю, так что Линь Чжи-яну пришлось, собравшись со всеми силами, все время расхаживать по комнате.

Ночью боль не прекращалась ни на минуту, и Линь Чжи-яну так и не удалось сомкнуть глаз.

И днем и ночью прислужницы поочередно сторожили его, ни на миг не оставляя его одного и не давая ему никаких поблажек.

Находясь в таком безвыходном положении, Линь Чжи-ян чувствовал, что его мужественность покидает его и он превращается в беспомощную бабу.

В следующей главе будет рассказано, что случилось с ним дальше.

Глава 34

Красавицу узрев, спешит назначить

счастливый день владыка царства Женщин.

По городу разыскивая друга,

старик узнал о нем плохую новость.

Каждый день прислужницы бинтовали ноги Линь Чжи-яна и обмывали их целебными жидкостями, так что недели через две стопа уже искривилась и из пальцев сочились гной и кровь.

Как-то раз, когда Линь Чжи-яну было особенно больно, прислужницы снова заставили его ходить. Охваченный яростью, Линь Чжи-ян подумал: «Я подавляю в себе жгучий гнев, все терплю; я все думал, что зять и Цзю гун придут спасти меня, но от них нет вестей, и я один терплю мучения; так уж лучше умереть, но сразу!»

Поддерживаемый под руки прислужницами, он сделал еще несколько шагов, но почувствовал, что каждый шаг отдается ужасной болью во всем теле. Тогда он подошел к кровати, сел на нее и, несмотря на все уговоры прислужниц, стал кричать, чтобы нянька шла доложить государю, что он просит лучше немедленно казнить его, чем убивать медленно бинтованием ног, и начал срывать шелковые обмотки на ногах. Пытаясь помешать ему, прислужницы обступили его толпой. Видя, что дело плохо, нянька побежала доложить об этом государю. Вскоре она вернулась и передала приказ государя:

– Если любимица не подчинится и не даст бинтовать себе ноги, подвесить ее вниз головой на балке, чтобы она впредь знала, как перечить.

В это время Линь Чжи-яну было уже все равно – жить или умереть, и он сказал прислужницам:

– Быстрее действуйте! Чем раньше вы убьете меня, тем больше я буду вам признателен! Умоляю, чем скорее, тем лучше!

Прислужницы принялись за дело. Когда они связали веревкой ноги Линь Чжи-яна, боль показалась ему совершенно невыносимой; когда же его подвесили за ноги, он почувствовал, что из глаз его будто искры посыпались, голова пошла кругом, от боли он весь покрылся холодным потом, а ноги его горели как в огне. Стиснув зубы, Линь Чжи-ян терпел ужасную боль. Он закрыл глаза, сжал губы и ждал, что вот-вот душа его расстанется с телом и он избавится от всех этих мучений. Прошло немного времени, и он не умер, а, наоборот, чем дольше висел, тем яснее сознавал все, что с ним происходит. Ноги его болели так, словно их резали ножом и кололи иглами, боль становилась непереносимой, но сознание не покидало его.

Стиснув зубы, Линь Чжи-ян пытался терпеть эту пытку, на как тут было выдержать! Невольно он взвыл, как недорезанная свинья, и начал молить о пощаде. Нянька тотчас же побежала доложить об этом, и ей было велено снять веревки.

С этого времени Линь Чжи-ян терпеливо переносил боль от бинтования ног и не смел уже больше перечить прислужницам. А они, видя, как он напуган, думали лишь о том, чтобы поскорее добиться желаемого результата и порадовать государя, и, совсем не думая о том, что чувствует Линь Чжи-ян, стягивали ему ноги бинтами. Несколько раз Линь Чжи-ян хотел покончить с собой, но прислужницы сторожили его днем и ночью; вот уже, право, получилось, как говорится, ни жить, ни умереть.

Незаметно для Линь Чжи-яна гной и кровь перестали сочиться из его ног, косточки высохли, и ноги стали значительно меньше. Волосы его, убранные в женскую прическу, умащивали разными маслами, и они стали блестеть. Тело ежедневно обмывали благовониями, так что кожа стала гладкой и чистой; густые брови его сделали изогнутыми, как молодой