Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина

– Доброй, – развеселился он, но я уже покинула его спальню.

Спешно вышла к ожидающей меня служанке, впервые за всё время вспомнив, что нужно держать спину.

Как быстро возвращается достоинство!

Пока меня снова исцеляли – на этот раз женщина и прямо в пенной ванне, пока тёрли мочалкой, сушили полотенцами, я всё думала и думала о том, что со мною происходит и что только будет происходить. Какое у меня теперь будущее? Что случится завтра? Какую судьбу предложит мне Демиург, убедившись, что Кирмос не придёт? Убьёт? Отпустит? Оставит пленницей? Или любовницей? Даст ли он мне выбор, как когда-то дал ментор? И что я выберу? Вопросы, ещё не волновавшие меня утром, без конца лезли в голову и норовили столкнуть в бездну отчаяния. Но… им это не удавалось.

Дроззит, образы моих тюремщиков и чарующие бабочки засели в моей новой реальности так прочно, что вытесняли любые тревоги. Я вдруг осознала, насколько счастлива в это мгновение. Много, много, много счастливее, чем была когда-то. Я здорова, я не чувствую боли, и сегодняшнюю ночь мне предстоит провести в постели. И этого, вопреки мудростям и поискам всех мыслителей мира, достаточно для абсолютного спокойствия. А значит – для равновесия души. От него происходили и сдержанность, и честь, и то самое достоинство. С которым, я уверена, мне были не страшны никакие новые испытания.

Оставалась только одна-единственная неприятная мысль, которая резко контрастировала с молитвами из моих последних снов и подтачивала безупречное благополучие. Засыпая в ворохе ароматного батистового белья, я взмолилась уже не Девейне, не её братьям и сёстрам, а тому, своему личному богу: «Пусть Квертинд даст тебе силы и выдержки, пусть поможет справиться с любыми сомнениями. Заклинаю тебя, Кирмос: не приходи». Рука сама собой метнулась к знаку соединения.

Рельеф паука полностью восстановился.

***

На блестящем лакированном паркете лежали мои вещи. Сумка, бархотка с камеей, кошелёк с тимберийскими монетами, пара флаконов с маслами от Эсли. Часы, миинх, браслет-артефакт, призванный скрывать чёрные вены. Каас, Аспид и Карнеум. Довершал картину тиаль. В нём больше не пересыпался песок: он заполнял сосуд под самое горлышко. Тёмный – с арены бестиатриума, от Джера. Светлый – с пляжа Гарталены, от Сирены.

Я сидела в центре всего этого богатства голая, как статуя богини посреди подношений, и рассматривала свои руки. Без слоя грязи и артефакта они представляли собой любопытное зрелище. Оказалось, чёрные вены украшают теперь обе мои ладони – редкими речушками разливаются между пальцев. К ним добавились новые шрамы – ярко-розовые, глубокие, пересекающие запястья и ладони. Чуть выше белел застарелый шрам от зубов икша.

Ещё один след краснел уже на ноге – внушительная, в два пальца толщиной алая полоса, едва зажившая после снятия дроззита.

Только извращенец мог бы оценить это тело. Эсли-если пришла бы в ужас.

Подчиняясь новой привычке, я взяла знакомый флакон, втёрла ароматную жидкость в шрамы. Потом, не скупясь, щедро смазала сухую кожу на животе, бёдрах. Взбила пальцами волосы, наслаждаясь забытой мягкостью и тяжестью: они спускались свободными волнами до самой поясницы.

Раздался стук в дверь.

– Войдите, – равнодушно разрешила я.

На пороге показалась служанка. Та самая, что последние пару дней приносила мне еду, помогала с одеждой и даже провела экскурсию по старинному поместью, когда я начала скучать в комнате. Она же сообщила, что все ворота охраняются солдатами и с плантации меня не выпустят, но я могу свободно перемещаться по её территории. Однако в лабиринты Дормунда лучше не спускаться – по убеждениям девушки, там жил запертый навеки призрак Безумного короля, и она даже сама слышала его голос. Служанка была совсем юной, лет пятнадцати, неуклюжей и явно напуганной. Имени её я не запомнила.

Сейчас она засмущалась. Не знаю, от моей наготы или от того, что окружившие меня символы походили на алтарь. Я легла на спину, с наслаждением потянулась, как кошка, словив падающий из окна солнечный луч.

– Господин приглашает вас на ужин сегодня после семи, – тоненько пропищала служанка, пряча глаза. – Я помогу вам подготовиться. Разрешите…

– Не разрешаю, – остановила я её. Перевернулась на живот, свободно поболтала ногами в воздухе. – До вечера ещё далеко.

Натёртый до блеска деревянный пол был тёплым. И эта крохотная деталь, и неожиданная свобода от одежды, грязи, всех браслетов и долга казалось какой-то абсолютной. Оглушающей.

– Что я могу для вас сделать? – уточнила служанка.

Я повернула голову и глянула на неё сквозь светлую прядь волос, некстати упавшую на лицо.

– Принеси мне айвового сока. И морковную запеканку. Чтобы на вкус, как лысина Голомяса.

Девушка замешкалась. Хотела оправдаться, повиниться, но мазнула по мне взглядом и, коротко проблеяв «Да, госпожа», вышла.

Одиночество тоже впечатляло. Освобождало. Дарило крылья. Тысячу лет я не была так беспечна, как сегодня.

Я встала, накинула прозрачный нежно-розовый халат, понюхала позднюю астру в вазе. Подняла Карнеум, чтобы ощутить знакомый азарт и вспомнить день, когда я только его получила. Помню, бежала тогда по весенней тропинке, чтобы поблагодарить своего ментора. Как я была счастлива в то мгновение! Тогда я и предположить не могла, что настоящее счастье случится со мной много позже и вдали от хмурого Кроуница.

«Обещай, что у нас впереди ещё много совместных завтраков. И что в их ожидании ты точно так же справишься со всем и разделишь со мной то, что тебе довелось пережить».

От сладких воспоминаний отвлекла всё та же служанка: она принесла еду. Аккуратный плотный треугольник запеканки и стакан айвового сока, который я сразу же пригубила. Прекрасный вкус. Прожевав запеканку и довольно улыбаясь, я устроилась на кровати. Уложила лук на колени, ласково, по-женски погладила.

– Что мне довелось пережить… – задумчиво проговорила я и выглянула в окно.

Там по-прежнему суетились воины, среди блеска оружия и мундиров мелькали соломенные шляпы слуг, бегали куры и гуси. Над лагерем реял флаг с перечёркнутой короной. Кто-то катил телегу с вооружением по дороге, усыпанной засохшим табаком.

– Знаешь, у меня всё отлично, – выдохнула я. – Дроззит наконец сняли, и я прекрасно себя чувствую. Ощущение сравнимо с возрождением. Я возродилась и внешне, и внутренне. Можешь в это поверить? Я ещё способна меняться! – Я представила, как Кирмос ухмыляется в ответ. – После пыток и плена хочется жить, не размениваясь на тревоги. Ко мне пришло безразличие, но не гнетущее, а воодушевляющее. Оно уверяет, что я со всем справлюсь. Слышишь? Я со всем справлюсь, мне не нужна твоя помощь.

Вдалеке что-то громыхнуло, захохотали люди. А я поднесла лук близко-близко к губам, поцеловала его