Цветы в зеркале - Ли Жу-чжэнь

и сказал: «Рифмы и произношение – это наша государственная тайна, которая не разглашается. Наш государь издал строгий приказ о том, что если кто-либо за деньги выдаст этот секрет жителям сопредельных стран, то, будь то чиновник или простолюдин, его постигнет строгая кара. Поэтому я не смею говорить об этом». Тогда я стал его уговаривать: «А вы тайком научите меня, кто же узнает об этом?.» На это он мне ответил так: «Недавно один человек из соседнего государства прислал мне большую черепаху и сказал, что в ней спрятан драгоценный камень; если я соглашусь научить его секрету рифм, то он отдаст мне эту драгоценность в вознаграждение за мой труд. Если я даже от этой черепахи тогда отказался и не хотел ему ничего рассказать, так что же вы думаете – я за ваши поклоны выдам вам этот секрет! Разве ваши поклоны стоят больше, чем драгоценный камень? Вы слишком высокого мнения о себе!.»

Тан Ао невольно опечалился:

– Не думал я, что так трудно будет узнать секрет рифм; что же делать? Придется мне просить вас, Цзю гун, придумать что-нибудь и не обмануть моих надежд!

Подумав немного, До Цзю гун сказал:

– Сейчас уже поздно, идемте назад. Раз вы не понимаете их языка, то вам незачем завтра ходить сюда, подождите денек, а я повсюду буду узнавать…

Они вернулись на джонку. Хотя Линь Чжи-ян продал свои товары, но он решил еще задержаться здесь, так как за двухголовых птиц один чиновник предлагал довольно большую сумму денег, желая приобрести этих птиц в подарок наследному принцу этой страны, и Линь Чжи-ян, рассчитывая получить гораздо больше, набивал цену.

На следующий день Линь Чжи-ян и До Цзю гун вышли на берег и пошли каждый своей дорогой. Тан Ао весь день провел на джонке. К вечеру До Цзю гун вернулся и, мотая головой, сказал:

– Почтенный Тан! По-моему, секрет рифм и произношения мы сможем узнать только в загробной жизни или в том случае, если следующее наше рождение произойдет в этой стране. Сегодня, сойдя на берег, я стал ходить по улицам и переулкам, заходил в винные лавки и чайные, изощрялся в красноречии, расспрашивал всех и каждого, надеялся, что кто-нибудь хоть словцом обмолвится, но это оказалось сложнее, чем вознестись на небо! Я думал, что смогу узнать что-нибудь у молодых людей, но, услышав, что я спрашиваю о секрете рифм, они зажимали уши и уходили. С ними говорить еще труднее, чем со стариками.

– Если они так боятся, то не узнали ли вы, Цзю гун, каким же наказанием грозил им их государь? – спросил Тан Ао.

До Цзю гун ответил не сразу, приведя сперва притчу, которую Тан Ао не понял.

– Человек, разгласивший тайну соседнему государству, – сказал он, – будь то чиновник или простолюдин, – если он не женат, карается запрещением жениться, а если женат, то его сейчас же заставляют отослать жену в дом ее родителей. Того же, кто вторично провинится, тотчас же кастрируют.

– Если так, – сказал Тан Ао, – почему же вы не обратились к вдовцам?

– Хотя у вдовцов нет жен, и, следовательно, им нечего бояться разлуки с ними, но откуда мне знать, не собираются ли они снова жениться? А кроме того, на них ведь не написано, что они вдовцы, не могу же я, встретив какого-нибудь старика, спрашивать его, женат ли он или нет, – возразил До Цзю гун.

Услышав это, Тан Ао невольно засмеялся.

О том, что случилось дальше, будет известно из следующей главы.

Глава 29

Волшебным снадобьем внезапно излечен,

наследник вдруг вернулся к жизни.

Заветные рецепты сообщив,

помог ученый государю.

Итак, услыхав слова До Цзю гуна, Тан Ао невольно улыбнулся, но потом с грустью сказал:

– Неужели так и нет никакого выхода?

– Я сегодня старался как мог, – ответил До Цзю гун. – Если вы еще не потеряли надежды, то остается только вам самому отправиться на разведку, я ничего другого придумать не могу.

В это время на джонку вернулся весело посмеивавшийся Линь Чжи-ян, неся клетку с птицами.

– Чему ты так радуешься, шурин? – спросил его Тан Ао.

– Здесь есть один сановник, который несколько дней подряд торгует у меня этих двухголовых птиц. Деньги, которые он предлагает, уже во много раз превзошли цену, которую я когда-то заплатил за них. Сегодня я уже хотел было продать ему, но слуга его потихоньку сказал мне: «Мой хозяин покупает этих птиц, чтобы послать их в подарок наследнику престола, если вы откажете, то он обязательно предложит вам еще больше денег. За то, что я сказал вам об этом, вы поделитесь со мной, после того как сделка состоится». Тогда я решил не продавать птиц, и, действительно, сановник предложил мне еще большую цену. Но так как было поздно, слуга сказал, чтобы я шел назад, а завтра пришел пораньше и что хозяин еще прибавит денег. Мне приходилось слышать, как люди, говоря о слугах, называли верными тех, которые заботливы к своим хозяевам. Этот же слуга так трогательно заботился о моих интересах, что я действительно могу назвать его своим верным слугой! Идя сюда, я вспомнил о нем и развеселился.

– Но ведь он слуга сановника, а вы считаете его своим, – заметил До Цзю гун.

– Ну как я посмею считать его своим слугой? – возразил Линь Чжи-ян. – Я только негодую по поводу того, что у всех этих слуг глаза разгораются, когда они видят деньги, они уже не помнят о том, что хозяин их кормит и одевает; стоит им увидеть деньги, как все милости хозяина забыты. Ну а поскольку этот слуга отнесся ко мне как к своему хозяину, то и мне оставалось смотреть на него как на своего слугу.

Поужинав, все улеглись спать. Наутро Линь Чжи-ян поднялся спозаранку и, взяв с собой клетку с птицами, ушел.

Потеряв надежду узнать тайну рифм, Тан Ао был очень расстроен и встал поздно. Когда он разговаривал с До Цзю гуном, вернулся Линь Чжи-ян с клеткой, нахмуренный и вздыхающий.

– Что с тобой, шурин? – спросил Тан Ао. – Не иначе как этот слуга обманул тебя!

– Я рано утром пошел к этому сановнику, и он действительно еще надбавил цену. Я хотел было продать ему птицу, но слуга сказал, что его хозяину надо идти во дворец, что он торопится, и предложил мне, чтобы я подождал его возвращения; «тогда можно будет получить еще больше», – уверял он. Кто