Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Та самая дикая энергия, которая питает собой интеллект, которая его всецело стимулирует и разгоняет, неудержима. Подобно вошедшему в раж огромному зверю, она может заиграться и разрушить дом ума.
Конечно, вдохновение прекрасно и неотъемлемо от высших достижений творчества. Избегать его никоим образом не следует. Важно, однако, не искать дальнейшего усиления и углубления режима вдохновения, поскольку там, за дверкой, располагается весьма мрачное помещение. Там ждет психоз.
Начинается он обыкновенно с творческой мании, с деятельного фанатизма, опьянения и перевозбуждения, но вот где он закончится – заранее сказать нельзя. На то это и хаос, чтобы быть непредсказуемым.
У отдельных людей дверка между светлой и темной комнатами довольно тонка. Она уже давно стоит приоткрытой, маня и подзывая заглянуть внутрь. Им следует быть особенно осторожными и учиться скорее трезвости и равновесию, нежели с головой уходить во вдохновленное перевозбуждение. Нельзя всегда скакать галопом, искать его везде и повсюду. Галоп подходит не для каждой дороги и в любом случае он должен бдительно контролироваться.
Состояние потока, таким образом, есть развилка, на которой мы можем свернуть в режим вдохновения. Там же, поодаль, существует и другой поворот. Вместо того, чтобы содействовать вдохновенному перевозбуждению лимбической системы, для нас существует возможность углубить очищение и гармонизацию ума.
Мы можем многократно развить в себе то самое состояние, которое мы впервые ощутили в режиме внимания. Тогда количество перейдет в качество. В результате скачка восприятия мы окажемся на иной ступени опыта. Высочайшая осознанность, внимательность и высочайшая чистота переведет мозг в новый режим – в режим прямого контакта с реальностью.
Прямой контакт означает, что мы перестаем повсюду находить создаваемые нашим собственным умом фантазмы. Мы перестаем принимать проекции и отражения своего эго за внешнюю действительность и бесконтрольно смешивать одно с другим. В состоянии повышенной и панорамной внимательности человек начинает видеть себя и мир вокруг незамутненным взглядом.
Как только промежуточный слой из умственного шума истончается и становится прозрачным, мы естественным образом оказываемся в прямом контакте с ситуацией. Раньше избыточная продукция нашей психики и фантом нашего эго вставали стеной между нами и миром, даже между нами и нами. Теперь, однако, их живой связи ничто не мешает: между ними устанавливается прямой контакт.
Прямой контакт реален хотя бы потому, что реальна его противоположность – наше смятение и склонность ума попадать в свои же собственные сети. Они логически и физиологически предполагают друг друга. Если есть верх, есть и низ. Если есть крайнее смятение, существует и совершенная свобода от смятения.
Проблемы неизбежны, но страдание – это наш выбор
В английском языке есть прекрасная идиома: не заметить слона в комнате. Это значит не обращать внимания на нечто крайне важное, колоссальное по своему влиянию на ситуацию и потому вполне очевидное.
Как правило, эти слова также подразумевают, что «слон» выпал из нашего поля зрения совсем не случайно.
Причина здесь не в рассеянности. Мы не замечаем его намеренно или по крайней мере к нашей подчеркнутой невнимательности приложили руку силы бессознательного. Они имеют с этого некую «выгоду». «Выгода» же их состоит в том, что подобная невнимательность позволяет избежать ответственности. Открытая демонстрация, что мы видим проблему и даже видим ее решение, налагает на нас некоторые обязательства. Бегать дальше уже не получится. Как только мы это сделаем, нужно будет что-то предпринимать.
Необходимо будет действовать и выпроваживать слона прочь. Пока же мы делаем вид, что все в порядке, что комната совершенно свободна от представителей современной мегафауны, сохраняется некий шанс, что с нас не спросят и все само собой образуется.
По ту сторону океана выражение «слон в комнате» пользуется большой популярностью. Мало кто знает, однако, что его корни уходят к самым истокам русской литературы. В 1814 году прославленный баснописец Иван Крылов написал небольшую юмористическую зарисовку под названием «Любопытный». В ней главный герой отправляется в петербургскую Кунсткамеру. Там, в музее, он может вдоволь насмотреться на диковины со всего света, а в основном – на всякую мелочь.
Рассказывая о недавно состоявшемся посещении, он восторженно восклицает:
«Какие бабочки, букашки,
Козявки, мушки, таракашки!
Одни, как изумруд, другие, как коралл!»
В конце воодушевленного рассказа приятель любопытного господина делится и собственными впечатлениями. Он дает понять, что его лично более всего в музее поразил слон. Это громада, глыба, возвышающаяся надо всем прочим.
Главный герой басни обескуражен. Неужели там и правда был слон? Он несколько смущенно признается:
«Ну, братец, виноват:
Слона-то я и не приметил».
С тех пор этот казус из крыловской басни периодически появлялся в русской литературе. В частности, его упоминает Достоевский в своем романе «Бесы». Вскоре, однако, жизненные силы аналогии пошли на убыль, и она пропала с литературной сцены. Во второй половине XX века, «слон в комнате» внезапно восстал из пепла и обрел второе рождение в американской журналистике, а оттуда перекочевал и в массовую культуру.
Потерянный слон
Не замечать слона в комнате есть для человека самое обычное явление. С одной стороны, это может быть механизмом психологической самозащиты, который ограждает нас от ответственности и от сопряженного с ней усилия. По иронии, такая самозащита оказывается надежнейшим способом психического саморазрушения.
С другой же стороны, это одно из главных проявлений невежества в его самых острых формах. Невежеству вообще, как и психическим заболеваниям, свойственно значительное нарушение баланса в оценке. И «здоровый» невежественный человек, и невротик, и психически больной придают малозначимым вещам очень большое значение. Одновременно, крайне важные в виду их же собственных интересов явления они могут напрочь игнорировать. Их как будто бы и вовсе нет.
При относительно «здоровом» невежестве, при неврозе и психозе мы наблюдаем ступенчатое возрастание масштабов одного и того же сбоя в работе ума. В случае психозов, это настолько определяющая их черта, что в современной психиатрии неоднократно высказывалось предложение переименовать шизофрению в «расстройство определения значимости» (англ. salience syndrome).
Шизофреник, как и страдающий паранойей, может ночей не спать после того, как обнаружил у себя дома необычный камушек. Он не знает, как этот камушек к нему попал. Его форма вызывает подозрения. Наверняка, это устройство слежения, подброшенное его врагами.
