Графъ - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Зачем ты мучаешь меня? Я все равно уеду… Я ненавижу этот город, я ненавижу тебя…
Глеб на мгновение притормозил приятный моцион, но сразу нашёл в себе силы не вестись на провокации. Он понял ещё вчера: эти ее эскапады - представление, эксперимент, заигрывание с сильным соперником, самцом. Она кусает, пробует силу зубов, ищет у него болевые и эрогенные точки. И находит. И сама же подставляется.
- Ненавидь, - разрешил он благосклонно и со смачным шлепком опустил ладонь на ее ягодицу. - Я не против. Это даже хорошо…
Протяжный стон взорвался криком и на круглой упругой булке вспыхнул пятипалый румянец. Внутри неё стало тесно до спазмов приближающегося наслаждения. Глеб замедлился, смакуя ощущения. Потом остановился, задержав воздух в лёгких.
- Только влюбляться в меня не вздумай! - выжал он на выдохе. - Слышишь? Не смей! Нельзя!
Девочка взвыла от очередного шлепка и забилась. Глеб двумя рывками догнал на финише, едва не вывихнул себе челюсть, изливаясь в неё.
Анализировать свои действия он не мог. Контролировать себя - тоже. Он просто ловил ее сладкие мерцания и плавно растекался.
В сознание вернулись одновременно. Нехотя расплелись. Стали молча одеваться.
Лера избегала его взглядов, пряталась за волнами волос, изредка выныривая из укрытия, когда Глеб подавал ей одежду. И молчала. Он дождался, когда она обуется, так же, ничего не говоря, потянул ее за руку, вывел из салона. Усадив на пассажирское спереди, пристегнул ремнём безопасности и пошёл на водительское. Проще всё делать самому, чем ждать от неё правильных действий.
Завёл мотор, вырулил с обочины на серую ленту асфальта, разрезающую плотный лес, и… повернул обратно к графству.
- Глеб, - она решилась нарушить молчание, забубнила: - Я ведь не предохраняюсь никак. А ты… в меня...
Пикантное, но справедливое замечание. Он бы тоже хотел знать, зачем он это сделал. Зачем собирается продолжать это делать? Но по центру удовольствия до сих пор шла длинная волна какого-то приятного дурмана, блокируя попытки найти оправдания. Ещё неделю. Всего неделю таких вот упражнений надо. Напиться, напитаться без каких-либо ограничений и последствий для себя. Потом отправить ее подальше от соблазна начинать день с плотских утех вместе. И заняться, наконец, серьёзными делами.
- Я стерилен, - сухо ответил Глеб, глядя на дорогу, и подтопил ногой педаль скорости…
_________________________________________________ Блииин, пожалуйста комментируйте проды, а? Буквы же есть, слова есть? А то очень сложно писать без обратной связи. Это ж впроцессник.
Глава 39
Глава 39
На три дня графство превратилось из охраняемого объекта частной собственности в супер охраняемый секретный объект, на территории которого действовал комендантский час. После вечернего обхода в восемь все двери особняка блокировались. Камеры отключались, охрана концентрировалась снаружи до утренней смены. Никого не впускали и не выпускали, пока барин занят личной жизнью. За которой прошлой смене посчастливилось наблюдать сквозь стеклянный фасад первого этажа.
Глеб это понял на следующее утро - дежурный КПП, здороваясь, ущипнул себя за ус, чтобы сдержать расползающуюся по лицу дебильную улыбку. Порывшись в памяти, Глеб нашёл нужные слайды и почувствовал, как его физиономия расползается точно так же. Больше Граф, конечно, такого удовольствия челяди не доставит. Продемонстрировал один раз, кто в доме хозяин, и хватит. Тем более, эта Лерочка - совсем другой случай. Ее хотелось оставить только для себя. Выкупить эксклюзивное право на всю ее интеллектуальную, культурную, движимую и недвижимую собственность. Хранить, как трофей и никому не показывать.
Поэтому он сократил хозштат до повара и горничной и время их работы до трёх часов. Вилка была нейтрализована трехдневным шопингом по столичным бутикам. Шуба к новому сезону смягчала большое черствое сердце сестры, воспитанной за чертой бедности в условиях вечной мерзлоты. Из Москвы мадам Кокошкина всегда возвращалась нарядная, как Киркоров, подобревшая и потяжелевшая минимум на два меховых изделия и столько же ювелирных. И неделю потом мироточила, благосклонно прощая горничной пыль и грязную обувь дежурным смены.
Два дня он уезжал из графства реально, как от молодой жены на войну с французами. И так же потом летел домой, потому что каждая ночь могла стать последней.
Граф входил в спальню. Сбрасывал одежду и системные функции разумного человека до самых примитивных, обусловленных основными инстинктами - поесть и спариться. И приступал к бессознательному их удовлетворению, только в обратном порядке, потому, до полноценного «поесть» очередь никак не доходила.
Глеб раздевал ее сам, иногда медленно, наслаждаясь процессом, иногда просто рвал всё, что снять цивилизованно не хватало терпения. Подводил голую, возбужденную девочку к большому зеркалу, нежно накручивал на кулак гриву, вынуждая смотреть в отражение.
- Ждала меня? - тихо спрашивал он и тоже смотрел.
- Да, - отвечала Лера и Глеб верил, потому что в собственное лицо не лгут.
Потом он брал ее там же, перед зеркалом стоя, жадно ловя каждую эмоцию на красивом лице: чистую похоть и жгучий стыд, ненависть и благодарность, боль, удовольствие, снова стыд…
Она не пыхтела натужно, не закатывала глаза, не стонала в такт жестким вторжениям. Это делали все его женщины, работая над своим коммерческим проектом, в котором Глеб был клиентом. Ну или, спонсором. Он все понимал, ничего не ждал, его все устраивало периодически. А эта девочка просто смотрела на него и всё выражала прямым взглядом. Честным, как его признание.
- Ты умная девочка, Лера, красивая, - шептал он на ухо между толчками, - но грудь у тебя вообще - эталон… а внутри ты такая жаркая, узкая… И вся ты такая сладкая-сладкая. Как… как… ебаться.
- Ч-что? - выдыхала она удивленно.
И Глеб, укладывая девчонку на постель, рассказывал между укусами и поцелуями про чукчу, которого в Москве угостили конфетой. Друзья у того спрашивают: и как? Вкусно? Вкусно, - отвечает им чукча, - сладко. А как сладко, - интересуются товарищи, - как морошка? Нет, - говорит, - как ебаться!
Они тогда
