Рыцари былого и грядущего. Том 3 - Сергей Катканов

— Несколько столетий назад власть в Эфиопии захватили узурпаторы — династия Загуйе. Они лишили власти Соломонидов. Они говорили, что ведут свой род от царей–волхвов, о которых говорится в Евангелии. Не знаю, правду ли они говорили. Не известно. Но власть в Эфиопии может принадлежать только потомкам Менелика. И вот в 1270 году от Рождества Христова великий потомок Менелика Йикуно — Амлак вернул власть законной династии. Победил лев из колена Иудова.

— Знаешь ли, любезный брат Исаак, что на западных картах, там где расположена Эфиопия, пишут: «Здесь львы». Это значит — сюда лучше не соваться.

— Правильно пишут. Здесь правят львы от колена Иудова. Сюда лучше никому не соваться.

— Мне известно, что в Эфиопии живут разные народы. А к одному ли народу принадлежат узурпаторы Загуйе и великие Соломониды?

— Если спросишь об этом, когда тебя будут слышать хотя бы три эфиопа — тебе отрубят голову. Загуйе — агау, кушиты. Власти кушитов пришёл конец навсегда. Соломониды — амхара. Есть только амхара, больше никого нет и никогда не было. Если ты произнесёшь хотя бы слово «Загуйе», это будет последнее слово в твоей жизни. Говори пока со мной. Я понимаю — франки не такие. Другие не станут понимать.

— Значит, по–вашему, прошлого нет? Историю изучать не надо?

— Нет никакой истории. Постигни настоящее, и ты постигнешь тайны Небес. Будешь смотреть назад — будешь ходить затылком вперёд — погибнешь.

— Хорошо, брат Исаак, может быть, ты расскажешь мне о великом настоящем Соломонидов, о могучем ныгусэ нэгэст, который ныне простирает свою власть над вашей Богоспасаемой страной?

— О добром спрашиваешь. Об этом — спрашивай. О другом — не надо. В 1314 году от Рождества Христова на трон Соломонидов взошёл великий император Амдэ — Цыйон. Он ещё очень молод, но чрезвычайно мудр и силён. Его непреклонная воля быстро позволила завершить великие деяния его отца и сплотить все народы Эфиопии под скипетром Соломонидов. Ныне вся наша страна, ликуя и торжествуя, признаёт власть императора. Кушитам страна не хотела подчиняться, они правили в основном только в своей земле — Ласте.

— А я слышал замечательные легенды про императора Лалибелу, — потухшим голосом сказал отец Пьер, сознавая, что испытывает терпение эфиопа, говоря о ненадлежащем.

— Ныгусэ нэгэст Лалибела — кыддус, то есть святой. Мы высоко его чтим. Он есть Габрэ — Маскаль — слуга креста. Это наполняет наши души большим почтением к нему. Но Лалибела — Зугуйе, агау, кушит. Говорить о нём не надо.

Отец Пьер, несколько обалдевший от столь причудливого отношения к императору Лалибеле, некоторое время растерянно молчал, но, восстановив душевное равновесие, вернул разговор в разрешённое русло.

— Я полагаю, ваш император — великий покровитель Церкви?

— О, да, между императором и Церковью заключён священный союз, они вместе правят нашей страной. Все земли подчиняются императору, кроме церковных, а церковных земель у нас примерно треть. Император и Церковь друг другу не подчиняются, но связь между ними нерасторжима, как и вечный союз между Богом и Эфиопией.

— А наш господин ичеге Филипп, должно быть, занимает большое положение в церкви? Что значит «ичеге»?

— Тебе трудно говорить правильно: «ычэгэ»?

— Трудно, — сказал отец Пьер тоном провинившегося школьника и добавил в своё оправдание: — Потому что я — франк.

— Понимаю, — снисходительно заметил Исаак. — легче, видимо, мне начать говорить неправильно. Ичеге — руководитель всего монашества Эфиопии. Он очень большой человек в нашей церкви. В Вашей церкви нет подобного. Ичеге Филипп, можно сказать, равноапостольный. Вместе с нашим патриархом абунэ Яыкобом и 12‑ю сильнейшими проповедниками он несет свет Евангления языческим племенам. Ичеге Филипп имеет резиденцию в великом монастыре Дэбрэ — Асбо, в земле Шоа.

— Мы ведь обязательно побываем в Дэбрэ — Асбо, после того, как нас представят императору?

— Вас не представят императору. Мы направляемся как раз в Шоа, В Дэбрэ — Асбо. Это далеко от резиденции императора.

Услышав последние слова Исаака, отец Пьер молча до боли закусил губу. Потом он ещё несколько раз разговаривал с Исааком, делая все более неутешительные выводы.

Вечером на привале отец Пьер собрал командоров Ордена: Анри де Монтобана, Ламбера де Туази, Гийома де Шанбонне. Арман де Ливрон, упорно отрицавший свое командорское достоинство, так же присутствовал, не говоря, впрочем, ни слова.

— Мы с вами, братья, попали в такой переплет, что дай Бог нам выбраться живьем, — спокойно и почти равнодушно начал отец Пьер.

— Не угодно ли будет любезному патеру изъясниться конкретнее? — жестко спросил Анри.

— Конкретнее, мессир, только голова с плеч падает, так что слушайте меня внимательно, что надо сделать, чтобы мы как можно дольше не дошли до этой конкретики. Первое — ни в коем случае не задавайте эфиопам вопросов, касающихся власти или веры. Упаси вас Господи пытаться обсуждать династические вопросы, или, к примеру, спросить о подлинности Ковчега Завета. Неосторожный вопрос — смерть. Можете мне поверить, для этих веселых воинов наши жизни не стоят и денье, как впрочем, и свои собственные. Надо мной, старым дураком, Господь просто сжалился, послав в собеседники Исаака, который хоть в какой–то мере готов учитывать разницу между эфиопами и франками. Вам вряд ли настолько же повезёт, поэтому будьте предельно осторожны, задавая вопросы, и ничего не пытайтесь рассказывать о себе — не известно, как они это воспримут. К тому же эфиопы не любят слишком болтливых.

— Но ведь надо же как–то учить язык, — развел руками Анри.

— Спрашивайте о вопросах бытовых: еда, одежда, домашние животные. Язык учить необходимо, но ещё более необходимо перенимать эфиопскую манеру общения. Они по–другому спрашивают, по–другому отвечают. Надо это почувствовать, уловить, иначе мы им не понравимся и нас просто перережут.

— Они что, думают, что приобрели рабов? — возмутился Гийом де Шанбонне.

— Примерно так они и думают, а попытка доказать обратное смертельна. Перед нами открываются широкие возможности для духовного совершенствования в плане смирения гордыни. О своём рыцарском достоинстве придется позабыть на неопределенное время. Попытка отстоять свое достоинство резко с места — смерть.

— Отец Пьер, вы еще долго будете пугать рыцарей смертью? — полюбопытствовал Анри.

— Мне казалось, вы понимаете, мессир, что я имею ввиду провал нашей миссии. Умереть, даже не приступив к ней, было бы как–то глупо.

— А мы — то думали, что мы — среди друзей, — печально улыбнулся Ламбер де Туази.

— Видишь ли, Ламбер, мы действительно окажемся среди друзей, когда эфиопы удостоверятся, что мы им не враги. Поймите главное: Эфиопия всегда жила очень замкнуто, опыта соприкосновения с другими культурами не имеет вообще, а потому эфиопам невозможно понять, что другие люди могут быть не такими, как они. Для них человек, не похожий на них — враг. Не так говоришь, не так думаешь, не так молишься — значит, ты враг. Мы должны постепенно освоить их манеру мышления и тогда на языке их понятий и представлений, надеюсь, сможем им объяснить, что такое рыцари–монахи.

— Не думал, что всё так сложно, — покачал головой Анри.

— И я бы тоже хотел, чтобы эфиопы отличались от нас лишь цветом кожи, но всё действительно сложнее.

— Но почему мы должны учиться понимать их, а не они нас? — проворчал Гийом де Шанбонне.

— Да потому что мы — тамплиеры, — отрезал отец Пьер. — Рыцари Храма на Востоке получили опыт впитывания других культур, для нас естественно то, что у разных народов — разные обычаи. А эфиопы уже не первую тысячу лет варятся в собственном соку, они знают только два способа жить: первый — эфиопский, второй — неправильный. Но все это, мои прекрасные браться, пустяки, потому что вам не сложно будет последовать моим советам. Гораздо хуже то, что мы оказались заложниками местных религиозно–политических распрей.

— Что ещё? — тяжело вздохнул Анри.

— А вот что. В среде эфиопского духовенства нет единства, оно разделено на группировки, которые борются между собой за влияние на императора. Группировок много, сильнейших — три, и вот мы теперь поневоле принадлежим к одной из них, то есть со спокойным сердцем можем считать две трети эфиопского духовенства своими врагами.

— Угораздило, — прошипел Анри. — Ладно, отец Пьер, давай расклад.

— Итак, первая — монахи монастыря Дэбрэ — Асбо в Шоа. Лидер этой, теперь уже нашей, группировки — ичеге Филипп. На сегодня Филипп, пожалуй, сильнее других. У него прекрасные отношения с абуной Якобом, патриархом Эфиопии. За последнее время монахи Дэбрэ — Асбо значительно расширили своё влияние, увеличили собственность, создают новые монастыри один за другим, активно занимаются миссионерством. Вторая группировка — монахи с островов на озере Хайк. Их привилегия — только из них избирается ахабэ сэата. Только не спрашивайте меня, что означает этот сан, сам ещё толком не разобрался. Во всяком случае понятно, что ахабэ сэата имеет возможность непосредственно влиять на решения императора. Третья группировка — монахи монастыря Дэбрэ — Либанос. У них там есть чудотворный источник, который славится по всей стране, и это усиливает их влияние. Последнее время император Амдэ — Цыйон заметно укрепил позиции Дэбрэ — Либаноса многочисленными земельными пожертвованиями.