Рыцари былого и грядущего. Том 3 - Сергей Катканов

Победа трёх десятков рыцарей над 15-тысячной армией произвела на эфиопов огромное впечатление. Кажется, они только теперь начали догадываться, что один рыцарь — это не просто один воин, его боевая мощь равна целому отряду. Конечно, они не могли знать, что никогда в истории тамплиерам не противостоял противник настолько слабый по вооружению, хотя надо сказать, что и с таким численным преимуществом противника тамплиеры вряд ли когда–либо имели дело.

Эфиопы были вооружены гораздо лучше оромо и боевую подготовку имели несравненно лучшую, но после этой битвы эфиопам стало понятно, что в случае необходимости тамплиеры смогут разбить десятикратно, а, пожалуй, и стократно превосходящую их эфиопскую армию. Ичеге Филипп осознал наконец, какая грозная боевая сила оказалась в его распоряжении. На следующий день он лично благодарил Анри и всех тамплиеров, специально для этого построенных.

— Какую награду желают получить белые воины? — дружелюбно, но не теряя обычной надменности, спросил ичеге.

— Мы были бы рады иметь побольше хорошей белой ткани на плащи и немного красной ткани на кресты.

— Вы получите ткань. В вашем распоряжении всегда будет портной. Вы так же получите долю в трофеях.

— Мы отказываемся от своей доли в трофеях в пользу эфиопских воинов.

Ичеге не понравилась такая постановка вопроса, он не привык к тому, чтобы от его даров отказывались, обычно его униженно благодарили за любой пожалованный им пустяк, а эти белые чудовища не торопились с изъявлениями благодарности.

— Что вы хотите вместо доли в трофеях? — всё так же надменно, но уже куда менее дружелюбно спросил ичеге.

— Скорейшего представления императору и права участвовать в войне с мусульманами, ради чего мы к вам и прибыли, — очень сухо сказал Анри, он никак не мог привыкнуть к тому, что к рыцарям кто–то смеет обращаться настолько высокомерно.

— Всему своё время. Оромо ещё не побеждены. Белые воины ещё не заслужили права лицезреть ныгусэ нэгэст, — едва сдерживая гнев, выдавил из себя игече.

Тамплиеры покидали покои ичеге под испуганными взглядами эфиопских воинов и монахов. Лишь один юноша–амхара смотрел на рыцарей совсем по–другому. В его взгляде было столько воодушевлённого восхищения, что он напоминал юного пажа, ни о чём не мечтающего, кроме рыцарского посвящения.

— Вы, кажется, не вполне понимаете, мессир, что ичеге Филипп — наша единственная опора в этой чужой стране, — тихо сказал Анри отец Пьер. — Если вы и дальше будете так с ним разговаривать, то в его лице мы приобретём врага, и тогда нам конец.

— Я говорю с ним куда почтительнее, чем говорил бы с любым из наших кардиналов. Но лебезить перед великим ичеге я не буду. И прошу вас понять, отче: дело совсем не в моём высокомерии. Но меня не устраивает перспектива превращения нашего отряда в личную гвардию ичеге, которая по его приказам гоняет дикарей по пустыне. Разве я не делаю уступок их надменности? Но всему есть предел.

— Да, всему есть предел, Анри, в том числе и человеческой жизни.

— Только не надо старой песни о том, как смертельно опасны наши новые друзья. Мы не можем позволить себе выживать ценой утраты собственного лица. Превратиться в холуев чернокожих владык — это и есть провал миссии, лучше погибнуть. Если они не смогут увидеть в нас равноправной и не подчинённой им аристократии, тогда наши жизни не стоят и денье.

— Может быть, ты и прав, Анри, но что–то никогда мне не было так страшно, как после этой победы. Вы показали им такую жуть, что, кажется, больше перепугали, чем обрадовали.

В этот момент командору и священнику доложили, что их хочет видеть некий юный амхара.

— Мне хотелось бы побольше узнать о рыцарях, — очень неуверенно сказал юноша. — Ещё мне хотелось бы научится сражаться большим мечом.

— Уж не Паламида ли послал нам Господь? — воскликнул отец Пьер.

— Кто такой Паламид? — набычившись спросил юноша, видимо опасаясь, что это оскорбление.

— О, сэр Паламид — славный чернокожий рыцарь. Все западные страны полны легендами о его великих подвигах.

— Я не Паламид, конечно… Но я стану Паламидом!

— Если это будет угодно Господу, — очень сухо заключил Анри.

Тамплиеры совершили несколько глубокий рейдов на территорию оромо, перебив тысячи агрессивных язычников и надолго отбив у них желание посягать на территорию Шоа. Им сопутствовал юный эфиоп, имя которого ни один франк не в состоянии был выговорить, а потому его все теперь называли Паламидом. Ему сшили чёрную сержантскую тунику без креста, объяснив, что стать хотя бы послушником Ордена Храма — такая великая честь, которой он не скоро может добиться. Паламид это принял, он готов был на любые испытания, всей душой впитывая рассказы о рыцарстве и понемногу обучаясь владению оружием франков. Как–то Анри сказал отцу Пьеру:

— Нашей опорой в Эфиопии станут такие люди, как брат Паламид и брак Исаак, а вовсе не ичеге Филипп.

— Брат Паламид — огромное исключение, вы лучше меня понимаете, мессир, что чернокожего рыцарства никогда не будет. Учёнейшего брата Исаака так же очень трудно считать типичным эфиопским монахом.

— Всё так, всё так, — весело улыбнулся Анри. — Однако, эти двое — отрада моей души, они вселяют большую надежду.

Прошло полгода с тех пор, как тамплиеры окончательно разгромили оромо. И вот им сообщили, что ичеге Филипп отправляется ко двору императора и берёт с собой тамплиеров. Час пробил! Радостные храмовники уже предвкушали то, как Орден Храма при поддержке императора займёт в Эфиопии достойное положение.

Им долго и нудно объясняли правила придворного этикета, некоторые требования этикета Анри счёл неприемлемыми для тамплиеров, но он понимал, что представление императору провалить нельзя и нашёл допустимый компромисс. Когда надлежало сделать императору земной поклон, коснувшись лбом пола, Анри с большим почтением, но вместе с тем и с большим достоинством сказал:

— Тамплиеры — не простые воины. Мы — рыцари, то есть воины царственные. В наших странах и цари — рыцари, поэтому мы во многом равны царям. Ни одному из них у себя на родине мы не кланяемся в ноги. Но перед нами — не царь, а царь царей, могучий император, равного которому нет нигде в христианском мире, и ни один христианский монарх не достиг такого величия, какое даровал Господь могучему и несравненному нэгусэ нэгэст. Поэтому мы счастливы, что у нас есть возможность оказать почести монарху, который выше всех монархов.

Все тамплиеры поклонялись в ноги императору — неторопливо, без суеты, даже земной поклон они сделали с большим достоинством. Амдэ — Цыйон, совсем ещё юноша, невозмутимо слушал и наблюдал. Прирождённый повелитель, он умел держать себя так, чтобы чувства, которые он испытывал, было невозможно прочитать по его лицу, да никто и не смел слишком всматриваться в его лицо, а между тем это было бы весьма интересно. Живые черты выдавали очень умного и чрезвычайно любознательного человека, похоже, он не так уж был обеспокоен тем, чтобы тамплиеры воздали ему надлежащие почести, рыцари просто были ему очень интересны. Таинственные могучие воины, каждый из которых стоил сотни… они оказались не на столько уродливы, как о них говорили, а держали себя и впрямь, как цари. Да, безусловно, такое благородство манер и речей может быть свойственно только царям. Бог даровал царю царей особую милость, послав таких небывалых воинов, а как они понадобятся ему в ближайшее время…

Император не говорил ни слова, сохраняя непроницаемое выражение лица, но Анри всей душой ощутил, что он благосклонно относится к тамплиерам. Ещё Анри почувствовал, что в Амдэ — Цыйоне подлинное царственное величие сочетается с совершенным отсутствием надменности и высокомерия. Служить такому повелителю будет большим счастьем.

Поднесли дары, Анри с удовольствием рассказал, какие это великие святыни. Император благосклонно молчал. Наконец он спросил:

— Будут ли тамплиеры служить мне и только мне?

— Ваше величество, тамплиеры приносят страшные клятвы служить Христу и только Христу. Однако, ныне нам известна лишь одна возможность служения Христу — служение вашему величеству. Мы будем служить вам во славу Христову и тем исполним наши страшные клятвы. Только Христу и вам мы будем верны до последнего вздоха.

«Как глубоко они понимают священную суть нэгусэ нэгэст. Это не многим дано, только царям, и далеко не все цари имеют право так говорить с императором. Но они — имеют право, потому что ведают тайны Небес», — радостно думал Амдэ — Цыйон. Впрочем, он ничего не ответил тамплиерам.

Несмотря на то, что внешне император принял их очень сдержанно и не дал никаких обещаний, тамплиеры хорошо почувствовали, что он одарил их своей благосклонностью. Прошло уже почти два года, как они отбыли из Александрии, это было время тягостной, тревожной неопределённости, и вот наконец всё позади, они на службе у великого христианского императора.