Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он открывает пробку, протягивает мне резко пахнущий вишней напиток. Бренди?
Я отстраняюсь.
– Нам обоим это нужно, – настаивает Бом Бон.
Я наклоняю голову, делая вид, что размышляю. Всех принцев и королей в первую очередь учат не принимать из чужих рук еду и напитки. Толмунд и Девейна исцелят нас от любой хвори, но предосторожность никогда не бывает излишней.
– Выпьем! – достаю я свою флягу с водой и поднимаю в приветственном жесте.
Навык дипломатии позволяет мне отказываться, соглашаясь. А ещё – подмечать перемены в собеседнике. Поэтому я успеваю заметить, как по лицу Бом Бона пробегает растерянность. Или я сам себе её выдумал?
– Предлагаю выпить за Квертинд, – серьёзно говорит музыкант.
– О, увольте, друг мой, – смягчаю я напыщенность момента. – Давайте здесь, в небесах, вдали от королевства, выпьем за свободу.
– Как хотите, – взмахивает он пальцами. – Но я в таком случае выпью за Свободный Квертинд. До дна, из уважения к его величию.
– Принимаю ваш вызов, – хмыкаю я и осушаю флягу в три крупных глотка.
Следом за прохладной свежестью приходит странное ореховое послевкусие. Я моргаю и с удивлением смотрю на свою флягу. Это ведь пресная вода из обычной бочки, что стоят в любом заведении Фодеррана. Я видел, как её пили многие до меня…
– Вот так, ваше величество.
Я распахиваю глаза. Бом Бон узнал меня? Вот так новость! Он из тех редких счастливчиков, кому довелось видеть Ирба Иверийского с балкона королевского замка? Быть может, он также знает, что здесь, в Фодерране, пел стихи короля Квертинда. В таком случае… В таком случае я могу задать вопросы… Какая-то мысль не даёт покоя, но я не могу вспомнить, какая именно. Вместо обернувшейся наконец интересным образом беседы я лишь хватаю ртом воздух и пытаюсь сфокусировать неожиданно помутневшее зрение на своём собеседнике.
Горло вспыхивает огнём. Во рту появляется горечь. Я пытаюсь протолкнуть её внутрь, сглотнуть, но ничего не выходит. Следующий вдох даётся тяжело – воздух со свистом входит в грудь. Кабинка снова сильно покачивается, усугубляя головокружение. Полёт больше не доставляет мне радости. Мучительный, тревожный ужас осознания поднимается из глубин памяти.
– Яд… – выдыхаю я невозможное предположение и смотрю на опустевшую флягу.
Она дрожит в моей слабеющей руке, и я крепче её сжимаю, как будто это способно удержать мою жизнь. По этому поводу в голову не приходит ни одного соображения; точнее сказать, их приходит так много, что ни одно не формируется отчётливо. Они звучат, как недавняя мелодия на мои же слова, как нечто знакомое, но совершенно чужеродное.
– Всё верно, – одобрительно кивает Бом Бон. – Это я отравил вас, ваше величество. Одним из самых гуманных ядов, убивающим за считанные минуты. Из Тимберии, конечно. Я давно занимаюсь исследованием их науки, хоть это и стоит мне чудовищных денег.
– Но… – я озираюсь, хватаясь за сидения, стёкла – везде остаётся мокрый след от вмиг вспотевшей ладони. – За что? Как вы смогли подсыпать яд? Вы ведь даже не притронулись ко мне!
Глупый вопрос, позволяющий выиграть время. Я пытаюсь предпринять правильные действия в своём положении. Отравить квертиндца… невозможно. Отравить короля невозможно вдвойне. Это просто смешно.
– О нет, конечно, нет! – искренне улыбается Бом Бон, как будто впервые развеселившись. – Я не настолько проворен. Я бы не смог подсыпать вам яд под бдительным наблюдением охраны. Фляга была отравлена заранее, ещё на транспортном корабле Квертинда, в вашей каюте. Служанка добавила туда пару кристаллов редчайшего соединения. Уже на подъезде, когда закончилась питьевая вода. Вы не должны были отравиться раньше времени, ведь тогда вас моментально вылечил бы целитель. Даже в его отсутствие вы всё время находились рядом с людьми и, я уверен, не побрезговали бы кровавой магией для самоисцеления.
Кровавая магия! Почти единственное, что я слышу из речи Бом Бона. Ускользающим сознанием хватаюсь за последнюю возможность, взываю к Толмунду. И даже почти слышу, как он отвечает мне из бездны, вот только… Его магия не способна пробиться сквозь щит кровавого мага, более сильного, чем я. Бом Бон – не просто музыкант. И на него не действуют мои заклинания.
– Это, – выталкиваю я слова, – ужасное, – хриплый вздох, – преступление. Против королевства. Вы… – я собираюсь с силами: – Вы не представляете, что совершили. Вы… расчётливы, жестоки, безжалостны.
– Всё так, но это необходимые государственному деятелю качества, – притворно вздыхает Бом Бон.
Он привстаёт на сидении и из окна оглядывает весь Фодерран, оставшийся внизу. Как путешественник, наслаждается видом, полётом, жизнью. Я хочу повторить его жест, но не нахожу в себе сил даже пошевелить рукой. Пустая фляга падает на пол. По лбу катятся ледяные капли, язык распух и не слушается.
В агонии я мычу, чем привлекаю внимание музыканта.
– Не обижайтесь, ваше величество, – мягко говорит он, как будто его и правда беспокоят мои обиды. – Как король, вы бесполезны, но в то же время безобидны. Поэтому не деяния ваши стали причиной гибели. К сожалению, одним своим существованием вы ставите под угрозу Квертинд. Вы когда-нибудь слышали о Кроне?
Я открываю рот, пытаясь ответить, но наружу вырывается только глухой стон.
– Так я и знал, – скрипач отворачивается к окну, задумчиво смотрит вдаль. – Знаете, вы первый, кого мне пришлось умертвить не из мести, а волею обстоятельств. Я думал, это будет мучительно. Или хотя бы настолько сложно, что я не справлюсь. О нет, подсыпать яд не представлялось мне трудным никогда, – он вскидывает руку и взмахивает пальцами. – Гораздо сложнее привлечь ваше внимание, сделать так, чтобы вы добровольно пошли за мной, как доверчивый баран на заклание.
Кабину снова качает – так, что я падаю с лавки прямо к ногам музыканта. Он не шевелится. Меня начинает знобить, и я предпринимаю отчаянную попытку снова воззвать к Толмунду, позвать на помощь. Скрюченными руками хватаюсь за тонкие колени Бом Бона, прикрытые плащом. Хаос теперь разливается по моему телу вместе с ядом.
– Помогите… – удаётся сказать мне. – Что желаете… исполню. Прощу то, что вы меня отравили… – рот наполняется кровью.
Сквозь мой крик, сквозь стенания и всхлипы, сквозь мольбы о помощи я понимаю, что нисколько не тронул того, кто назвался музыкантом. Бесстрастно и спокойно он продолжает свой монолог о моём убийстве, невзирая на то, что я пока жив.
– Вы сами отравились, ваше
