За чертой - Александр Николаевич Можаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те пуще хохочут, мол, не сомневайся «раб Божий» – расположим как надо.
Смотрю на этих ребят: «Такие молодые и будут из-за меня грех нести». Жалко их стало, шепчу молитвы о спасении душ ихних. А те думают, что я о себе хлопочу – знай, смеются.
Вот угадываю – знакомые места замелькали. Въезжаем в станицу. Стали.
«Вылезай», – говорят.
«Здесь, что ли?..»
«А чем тебе не нравится здесь?» – смеются.
«Да людно…»
Опять хохочут.
«А ты, дед, что, смерти не боишься?»
«А чего её бояться? Обычное дело…»
Посмеялись они, свернули с дороги и уехали Бог весть куда. А я постоял, пождал – нет их. И только тут догадался: тот военный начальник, который избавил меня от плена, хотел меня напугать напоследок расстрелом. «Вот же глупый человек! – в сердцах думаю я. – Бедный и несчастный, всех по себе меряет… Прости его, Господи».
Перекрестился, да и потелепал через Донец – и вот он я…
– Сейчас едем в прокуратуру ЛНР, – говорю я, как о деле уже решённом.
– Зачем? – теряясь, спрашивает Иван Ильич.
– У судмедэксперта задокументируем все твои побои.
– Для чего?
– Для будущего суда!
– Эх, Сашка! – досадуя, вскрикивает Иван Ильич. – Только один праведный Суд – у Господа. А Ему не нужны ни справки, ни ходатайства. У Него и без них всё отмечено, и без наших подсказок Он воздаст каждому, по делам его…
Вдруг, спохватившись, Иван Ильич обнимает меня и зачем-то просит прощения:
– Прости меня, дорогой. Прости, ради бога… Это всё от слабости человеческой выплеснулось…
И тут же, словно забыв обо мне, падает на колени, отвешивая земные поклоны, молит о чём-то Спасителя, и по щекам его катятся детские счастливые слёзы.
Луганск – мёртвый город
В июле пала Станица, и война подкатилась к моему дому. От близких разрывов в окнах лопнули стёкла, я не спешу их менять и только лишь скрепляю скотчем.
За Деркулом, всего лишь в сотне метров, хищно посматривая в нашу сторону, ходят бойцы нацбатальонов. Каждый вечер они подходят к вагончику своих пограничников и из пулемётов расстреливают вагончик нашего погранпоста. Российские пограничники давно окопались и находятся в блиндажах, прикрытых бетонными блоками и мешками с песком. Нацикам очень хочется, чтоб они ответили и расстреляли украинских пограничников, но наши молчат. Под горой, в полукилометре от меня, ВСУшники вкопали три танка, кажется, их стволы смотрят точно в моё окно. Под моим домом небольшой забетонированный погреб. Виктория давно занесла сюда матрас, одеяло, свечи и несколько пятилитровых бутылей воды. В случае обстрела сюда можно будет спуститься с детьми.
– Если успеем… – говорю я.
Отстегнув магазин на десять патронов, тщательно смазываю все механизмы «Сайги».
– Научи меня, – просит Виктория. – если с тобой что-то случится – я должна знать… Это что?
– Это газовый регулятор. Его можешь не трогать, он уже выставлен…
– А это?
– Это предохранитель. При стрельбе переводишь сюда. На, попробуй… Самое сложное – вставить магазин. Сначала вводишь передний зацеп, потом вставляешь… Нет, не так… Смотри…
– А зачем отцепил ремень?
– Мы ж не на охоте. Здесь он будет только мешать…
Виктория терпеливо разбирает и собирает оружие, целится холостыми патронами, нажимает на курок.
Я тяжело вздыхаю.
– Не так?
– Нажимаешь на выдохе и нежно-нежно…
Всё в её руках делается медленно и неуклюже.
– Нет, никуда не годится, – говорю я.
Но она не хочет сдаваться, – раз за разом упрямо вскидывает ствол.
– Сейчас лучше?
– Лучше… Плохая затея.
– Почему? Я могу уже быстро. Вот, посмотри!
– В лучшем случае ты успеешь выстрелить только один раз…
– Но один раз я всё же успею!..
Молчу. Отчётливо понимаю: нет, она не успеет выстрелить. Мы живём вместе почти тридцать лет, и я её слишком хорошо знаю… Это я могу хладнокровно поджидать в засаде врага и в нужный момент молча нажать на спусковой крючок. Она так не сможет – обязательно выйдет навстречу, окликнет, предложит убраться… Нет, она не успеет выстрелить…
– Плохая затея, – повторяю я и забираю из её рук карабин. – Если что, кто-то из нас должен остаться живым… Заберёшь детей и уведёшь по ручью в хутор. По ручью они не пойдут…
…Утром вновь приехал «Майор». Сели под виноградником и какое-то время разговаривали о посторонней ерунде. Это его манера начинать издалека, а то и вовсе говорить о вещах далёких и маловажных. Но я не тороплю события, жду, когда он сам перейдёт к намеченной теме.
– Может, ты в чём-то нуждаешься? – спрашивает он.
Я понимаю, он приехал не за тем, чтоб узнать, в чём я нуждаюсь.
– Может, продуктов подкинуть? – предлагает он.
«Главное, вовремя предлагает… – усмехаюсь я. – Когда в доме было полно народа и нужно было перед переходом всех накормить, молчал. А теперь, когда пала Станица и «окно» моё захлопнуто – вспомнил…»
– Нет, у нас всё есть, – говорю я. – Другая беда…
– Что? – «Майор» заинтересованно вскидывает голову.
– Ты ж видишь, по той стороне «айдаровцы» в открытую шлындают. Что им стоит перейти Деркул… Две минуты – и у моего дома… А у меня патронов на пять минут боя…
– Пять минут боя – много, – говорит «Майор». – Продержись три минуты, и подойдут наши…
«Значит, патронов не даст…» – понимаю я.
– Как думаешь, какие перспективы у Бэтмена? – неожиданно спрашивает «Майор».
– Бэтмен неглупый, твёрдый, волевой, прямой человек… – недоумённо пожав плечами, говорю я.
– «Прямой» и «неглупый» не всегда сочетаются, – усмехнулся «Майор».
Отчего-то этот комментарий «Майора» показался для меня обидным, и я не стал с ним церемониться:
– Ну, это, видимо, в вашей конторе не сочетаются, а там эти слова в ладу, потому и люди за ним идут, – сказал с вызовом, резко.
«Майор» не обиделся, во всяком случае, никаких признаков огорчения не отобразило его лицо.
– Это я так, ради прибамбаса… – улыбнулся он. – На самом деле мы очень заинтересованы задать ему ряд вопросов, но…
«Сейчас расскажет, что выезжать на место, по определённым причинам, ему не положено и было бы очень хорошо, если б…» – угадываю я ход его мыслей.
– Когда выезжать? – прерываю его вопросом.
– Ну, сегодня созвонишься с Бэтменом, предупредишь о приезде… Без всяких деталей… А утром… Вот это письмо с вопросами к нему, – сказал он, подавая незапечатанный конверт.
«Надо ж, какой прозорливый! – внутренне усмехаюсь я. – Заранее догадался, что я соглашусь, и на этот случай даже письмишко приготовил…»
Я хотел запечатать конверт, «Майор» остановил.
– Не надо, – сказал он. – Ознакомься и по возможности запомни вопросы. Там дорога кишит ДРГ. Нарвёшься – постарайся
