За чертой - Александр Николаевич Можаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока выдолбил ямку, пока схоронил – вот уж солнышко закатилось. Куда в ночь идти?.. Опять заблукаю. Решил остаться до света. Достал из сумочки пирожочки, которые понаклали в дорогу, подкрепил тело, помянул рабу Божию да и заночевал рядом с бугорком. А как солнышко выткнулось, встал, помолился да и пошёл дальше. Вышел на дорогу – машина с солдатами едет. Давай им махать:
«Люди добрые, скажите, иде я есть?»
«А ты кто такой?»
«Раб Божий Иван Ильич…»
Схватили они меня за гриву, да и кинули в кузов. Довезли до какого-то села. Танков там, «Градов» – ступить некуда, и всё погорелое, покорёженное. Завели меня в старый коровник, там у них навроде как штаб. Давай мне допрос учинять. Хватили за бороду, треплют во все стороны:
«Это ты, скотиняка, навёл?!.»
«Жалкие вы мои, да как же я мог навести на вас, ежли никогда не бывал здесь и о вас не слыхивал даже?..»
А те бьют и спрашивают, бьют и спрашивают, кто я и зачем тут. Кто я есть – называюсь, а зачем я здесь – сам не знаю. Опять лупят. Раздели донага, всё барахлишко перетрусили – ничего не нашли. Ладно, дальше треплют. И опять всё сызнова: кто я да зачем шляюсь тут. А я им всё честно и признаюсь, что по недоразумению заблудил в эти края. Не верят. Подходящей тюрьмы для меня не нашлось – кинули в порожнюю навозную яму, стали начальство ждать. День ждут, два – никто не едет по мою душу. Молюсь, славлю Господа. Как спасение своё пою псалмы Давида. Ребята, которые по призыву, те ничего, не замают меня, а были там ещё кто из добробатов, те цеплялись… Особенно трое… Дня не проходит, чтоб они не явились. Выпьют винца – достают меня.
«Давай исповедуйся. Сепар?»
«Раб Божий…»
«Кто тебя послал к нашей базе?»
«Меня, грешного, черти сюда занесли», – признаюсь я.
«А не боишься, что тебя расстреляем сейчас, как шпиона?»
«На всё воля Божия».
«Приятно, когда меня богом считают, – смеётся один. – Как решу, так и будет! Решу расстрелять – расстреляют…»
«Это как Господь тебя надоумит…»
Поколотят они меня, попинают, кинут снова в яму, а на другой день сызнова приходят состязаться со мной. Опять достают, опять треплют…
Вспомнились мне все плачи Давыдовы, взываю к Небесам:
«Услышь меня, Боже, правды моей, дай в тесноте мне простор, помилуй и услышь молитвы мои. Помилуй мя, Господи, ибо я немощен…»
«Что, сепар, под святого косишь?»
И давай колотить. А как уморятся пинать меня, я им говорю:
«Не святой – грешник, такой же, как вы, может, и хуже. Вы не знаете, что грешите, а я знаю и грешу…»
«Что ж ты такого накуролесил, хрен старый?»
«Грех, он разный бывает, – вразумляю их. – Не делом, так мыслью согрешишь… Вашему разуму это недоступно».
«Ах, ты нас за дураков держишь?..» – И опять лупят.
«Мы по-твоему не Богу служим?..»
«Богу служат со страхом и радуются с трепетом».
«Блаженный?»
«Блаженны все, уповающие на Господа своего».
«Ты нам зубы не заговаривай. Считаешь, что там за Донцом все праведники, а мы грешники? Так?»
«Все мы из одного рода и мало чем отличаемся в распутствах своих. Но не они пришли к вам, а вы к ним…»
«Здесь Украина, и мы освобождаем её от москальской мокши!» – кричат.
«Каждый, убивающий брата своего, придумывает себе оправдание. Для тех, кто за Донцом, всё до Днепра и дале – Россия. Что ж теперь, поубивать друг друга?..»
«Точно – сепар! – кричит один. – Проговорился!»
И опять по сопатке мне… А я утрусь и своё им толкую:
«Какой же я «сепар», когда каждую душу оплакиваю?..»
«Ты бы свою оплакал! А ну, пой гимн Украины!»
«Я только Господу гимны пою».
Побили так, что не помню, как в яму упал. Слышу:
«Ну как там, мягко шмякнулся? Господь подстелил соломки?»
– Вот же сволочи!.. – восклицаю я.
– Да нет, они ребята обыкновенные, – неожиданно заступается за своих мучителей Иван Ильич. – Это вино дурное. Выпьют – оно и прёт из них…
– А пьют каждый день…
– Не просыхают, – вздыхает старик. – Беда… Иной раз и не бьют, а лучше б побили… Возьмут какую-то дощечку да и пульнут на голову собачье дерьмо, потом хохочут до слёз. А я:
«Помилуй мя, Господи, воззри на страдание моё, от ненавидящих меня. Помилуй их, Господи, и прости им всю немощь их. Зачем вы тираните меня, добрые люди?»
«Хочешь избавиться от страданий? Тогда одна дорога… Ну, гимн Украины с твоими мозгами не выучить, легче предлагаем: каждый раз, как мы будем идти у ямы, будешь орать: «Слава Украине!» и «Героям слава!» Справишься?»
«Славу только Господу поют», – говорю им.
«Ну, тогда вот тебе твоё избавление». И кидают в яму верёвку.
«Напрасно, – говорю, – искушаете душу мою, ей не тесно в шкуре моей».
«Посмотрим, что ты через пару дней запоёшь! Тут не такие сидели – и гимн пели и «Слава Украине!» орали».
«Иов и Христос не такое терпели, и я с Божьей помощью одолею…»
Неделя прошла, а может, и больше, услышал Господь мои молитвы, и приезжает тот самый начальник, который раньше меня отпускал, когда я только на престол шёл.
«Что тут у вас?»
«Шпиона поймали в полях, недалеко от базы».
«Ну и что он?..»
«Поёт…»
«Катюшу?»
«Поёт: «Послухайте мене: страху Господню научу вас…»
«Во как?!»
Подошёл, глянул.
«Раб Божий?»
А я как обрадуюсь ему! Плачу, кланяюсь и всё соглашаюсь:
«Раб Божий, раб Божий, раб Божий…»
«Не унываешь?»
«А чему унывать – всё слава Богу! Господь прибежище моё во времена скорби».
«Ну и что с тобой делать теперь?»
«Как Господь подскажет…»
Усмехнулся, обернулся к своим:
«Вывезите прочь, чтоб не смердел тут, и расстреляйте», – сказал так и пошёл дальше.
Посадили меня в машину, везут и везут бог весть куда. Со мной двое ребят сидят, те, что по призыву – «гы» да «гы» всю дорогу. А я наставляю их:
«Вы, ребята, не злословьте, бойтесь Господа, ибо он взыскивает за кровь и не забывает вопля угнетённых».
«Ничего себе, дед загинает!» – опять смеются.
«Это не я – Давид пророчествовал… Вы, как
