Покемоны и иконы - Виктор Ильич Коган

чернушно высмеивать российские реалии. Его ролики пропитаны явно антиконституционным настроением, что выражается в высмеивании Президента России, – особо подчеркнула Копылова, подняв взгляд на судью. И, как бы отвечая на будущий вопрос защиты, почему в её обвинительной речи случайным образом упоминаются видеоролики, по которым обвинение не предъявлялось, добавила: – По некоторым роликам подсудимого продолжаются проверки, и не исключено, что будет открыто ещё одно уголовное дело».

«С учетом вышеизложенного я прошу уважаемый суд, – наконец прокурорша перешла к главному, – признать Соколова виновным в совершении девяти преступлений, предусмотренных частью первой статьи 282 Уголовного кодекса Российской Федерации, и за каждое из этих преступлений назначить наказание в виде одного года лишения свободы; его же признать виновным в совершении семи преступлений, предусмотренных частью первой статьи 148 Уголовного кодекса Российской Федерации, и за каждое из этих преступлений назначить наказание в виде обязательных работ на срок 200 часов; его же признать виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 138 прим. один Уголовного кодекса Российской Федерации, и назначить наказание в виде ограничения свободы на срок три года с возложением на него обязанностей, предусмотренных статьей 53 Уголовного кодекса Российской Федерации. В соответствии с частью второй статьи 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний, с учетом положений статьи 71 Уголовного кодекса Российской Федерации окончательно прошу определить подсудимому наказание в виде 3 лет 6 месяцев лишения свободы. С учетом обстоятельств совершения преступлений экстремистского характера, с учетом использования сети Интернет при совершении данных преступлений, длительности противоправной деятельности, количества преступных эпизодов, личности подсудимого, который и впредь намерен заниматься только этим видом деятельности, прошу назначить ему отбывание наказания в исправительной колонии общего режима, поскольку исправление подсудимого возможно только при наличии серьёзной и постоянной работы, что не может быть обеспечено в колонии-поселении».

37. Последнее слово

«Вина Соколова Р. Г. в совершении преступления, предусмотренного статьей 138.1 УК, установлена и подтверждается совокупностью следующих доказательств: протоколом обыска, согласно которому в ходе проведенного обыска по месту временного проживания подсудимого обнаружена ручка, протоколом осмотра ручки, заключением эксперта, признавшего исследуемый объект фотовидеорегистратором, смонтированным в корпусе шариковой авторучки, протоколом осмотра видеоролика «Вступил в секту», где подсудимый сообщает о том, что он уже приобрел ручку со скрытой камерой, с которой намеревался ходить к экстрасенсам и прочим таким «даунам», информацией, полученной по запросу из УФСБ России по С-кой области, что установить местонахождение гражданина Сергея Лазарева не представилось возможным.

Доказательства, исследованные в судебном заседании, свидетельствуют о том, что подсудимый, не имея специального разрешения, лицензии, в нарушение действующего законодательства незаконно приобрел промышленно изготовленное устройство с фотовидеорегистратором, которое смонтировано в корпусе шариковой ручки и находится в рабочем состоянии, которое было обнаружено и изъято по месту его проживания, о факте приобретения устройства он указывал в изготовленном им видеоролике, подтвердил данную информацию в присутствии свидетелей-понятых, которые находились рядом с ним во время обыска в жилище, заключением эксперта о том, что фотовидеорегистратор является специальным техническим средством, таким образом, вина его установлена и доказана, его позиция непризнания вины отражает позицию защиты.

Признавая Соколова Р. Г. виновным, решая вопрос о мере наказания, суд учитывает характер и степень общественной опасности содеянного, данные о личности подсудимого, влияние назначенного наказания на его исправление.

Отягчающих наказание обстоятельств не установлено. В качестве смягчающих наказание обстоятельств суд учитывает, что Соколов Р. Г. ранее не судим, имеет положительные характеристики, в том числе данную в судебном заседании его матерью, которая указала, что её сын оказывал ей материальную помощь, в которой она нуждается и продолжает нуждаться в настоящее время, а также поведение подсудимого в судебном заседании, где он просил прощения у верующих людей за информацию, которую выложил в сети Интернет, его пояснения о том, что в настоящее время он переосмыслил свои действия.

Наряду с изложенным суд учитывает и то, что совершенные преступления относятся к категории небольшой и средней тяжести…»

«Ваша честь, уважаемый прокурор, уважаемые участники процесса! – адвокат старался обратиться ко всем присутствующим, чтобы его все видели и хорошо слышали. – Если раньше, когда я приступил к защите Руслана по данному уголовному делу, я только сомневался в его виновности, то сейчас я полностью убежден в его невиновности. Ещё восемь месяцев назад я сомневался, стоит ли вообще браться за данное дело, так как внутренне я сам не разделял тех высказываний, что позволял Руслан в своих видеороликах. Но шло время, и я наблюдал за изменениями, которые происходили в его сознании и мировоззрении. Самое интересное, что полгода заключения под стражей и нахождения в СИЗО сделали его более человечным, несмотря на те нечеловеческие условия, в которых он там содержался. Руслан, несомненно, стал более гуманным по отношению к другим людям, к их взглядам и мыслям. Он заметно повзрослел за это время. С изменением его сознания менялось и моё отношение к нему. Разумеется, менялось в лучшую сторону. Но эволюция моего отношения к совершенным им деяниям, моих взглядов к этому делу и непосредственно к личности самого подсудимого также развивалась и по мере того, как обвинение собирало доказательства умысла и мотивов совершения инкриминируемых Руслану преступлений. Государственный обвинитель подробно и досконально изложила своё обвинение, обосновала его ссылками на закон, но всё-таки не доказала преступный умысел моего подзащитного в совершенных деяниях».

Всё, что я знал о судах до того момента, как сам оказался на скамье подсудимых, ограничивалось парой фильмов, да и те были американскими. В них прокурор и адвокат по очереди прохаживались перед судьей и присяжными, эмоционально жестикулировали и попеременке выкрикивали «Протестую!». На самом же деле судебный процесс оказался куда более скучным и не таким зрелищным. Никто по залу не ходил, руками не размахивал. Вместо эмоциональности процесс был наполнен строгой казённостью, нагромождением формулировок, повторением ранее сказанного. Странно, но даже когда прокурорша запросила реальный срок колонии, я не сразу осознал сказанное ею. Кое-как переварить её слова я смог только некоторое время спустя, когда в голове начала складываться картинка дальнейших событий. И картинка та была исключительно из серых и чёрных тонов. Из оцепенения и тёмной бездны меня вытащили слова адвоката, доносившиеся уже откуда-то издалека.

«Сторона обвинения выстроила свою позицию лишь на формальных признаках, указанных в законе и разъяснениях Верховного суда. Были допрошены два десятка свидетелей стороны обвинения, которые не смогли сформулировать и объяснить, в чем именно, в каких конкретно словах и выражениях выразилось оскорбление их чувств. Никто из них также не смог пояснить суду,