Покемоны и иконы - Виктор Ильич Коган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это же как надо было возмутиться, чтобы пообещать прирезать его, как барана? – Яша с ухмылкой пристально посмотрел на судью. – Оскорбить или обидеть в принципе нельзя. Можно оскорбиться, обидеться, но это будет всего лишь реакцией человека в силу наличия или отсутствия у него критического мышления. Вот, например, распространенное у нас ругательство, означающее секс с чьей-то матерью, русскими, как правило, не воспринимается за оскорбление. Мы эти слова часто сами произносим и используем для эмоциональной связки слов. Так ведь? Вы же понимаете, о каких словах я сейчас говорю?»
«Конечно мы понимаем, но произносить их здесь не следует», – нервно ответила судья.
«О, да! На радио я привык к тому, что «нежелательные» словечки следует заменять более консервативными».
«А вы не считаете, что эти же правила должны работать и в интернете?» – заметила Криворучко.
«К счастью, интернет остается площадкой, где такие жесткие правила не действуют. Поэтому Ютуб так популярен. Я мысль хотел бы закончить, – жестикулируя, как бы вспоминал Яша, о чем говорил минуту назад. – Я про секс с матерью говорил. Так вот, если те же слова сказать в присутствии южного человека, например, с Кавказа, то последствия могут быть очень печальными для того, кто сказал. Эти слова за личное оскорбление могут быть приняты, и реакция может последовать крайне агрессивная. За такие слова могут даже и жизни лишить».
«Вот именно!» – одобрительно воскликнула судья.
«Вы одобряете?» – удивился Яша.
«Что?» – не поняла судья.
«Одобряете, что можно лишить жизни за слова?» – уточнил журналист.
«Свидетель! – Криворучко шандарахнула со всей силы молотком по столу и в ярости покраснела. – Здесь вопросы я задаю, а не мне! Если к свидетелю больше вопросов нет, вы свободны!»
Даже Шмель приходил давать показания. Может, мне и показалось, но из его рта несло каким-то дерьмом. В прямом и переносном смысле. Он долго говорил, как мои шутки оскорбили сотни и тысячи верующих, но на вопрос адвоката, какие именно шутки, какие именно мои слова он посчитал оскорбительными, он отвечать отказался. Так и сказал:
«Я не будут вам говорить».
Алексей тогда предложил:
«Хорошо, может, вы сможете написать эти слова?»
«Нет, я не буду писать гадости», – ответил так называемый журналист. Гадостей наговорил, а подписаться под ними отказался.
Был один очень интересный старичок с седой бородкой и ярко выраженным азиатским акцентом. Он представлял оскорблённых мусульман. Надо сказать, что он источал нескрываемое дружелюбие по отношению ко мне и не производил впечатление религиозного фанатика.
«Алим Шарафутдинович, скажите, а подсудимый своими видеороликами вас оскорбил или обидел?» – адвокат, делая поправку на возраст свидетеля, не спешил, задавая вопросы.
«Оскорбил», – с прискорбным выражением лица ответил старик.
«Всех мусульман или только вас?» – уточнил адвокат.
«Всех. Мы все очень сильно оскорбляемся, если о пророке плохо говорить. Каждый мусульманин сразу в гневе становится, если кто-то о пророке Мухаммеде плохо скажет. Но и обидел он тоже. Если человека обидеть, то он может заплакать».
Мне показалось, что в подтверждение старик был даже готов пустить слезу.
«Плакали?» – спросил адвокат.
Свидетель утвердительно покачал головой.
«Вы на следствии давали показания, что ролик про мусульман был сделан с особой циничностью, и если бы его посмотрело много мусульман, то это могло бы вызвать бурю негодования и волну возмущения?» – спросила прокурорша.
«Да, волну возмущения. Это так. Например, если бы я в мечети сказал, что пошёл сейчас на суд из-за того видео, то сюда бы прибежали все. Они очень недовольны. И на всё способны. Ведь суеверный человек может убить, зарезать, когда недоволен. Это легко для него», – смиренно сложив на груди руки, сказал старик.
«Вы сказали суеверный?» – уточнил адвокат.
«Ну, да», – ответил старик.
«Вы понимаете разницу между верой и суеверием?» – спросил Алексей.
«А какая тут разница?» – не понимая, ответил свидетель.
«Разница в том, что суеверие – это предрассудок. Это ложное представление о религии. Суеверие основано не на принятии всей своей душой религиозных постулатов, а на соблюдении каких-то упрощенных её обрядов. Вот, например, человек не употребляет в пищу свинину, потому что так запрещает Коран, но при этом он редко ходит в мечеть, не соблюдает обязательные посты, не выполняет намаз. Можно ли такого мусульманина назвать верующим? Или он будет просто суеверным?» – не столько к старику, сколько к судье и прокурорше обратился адвокат.
35. Ирка
«…Учитывая вышеизложенное, доводы подсудимого о том, что информация, изложенная в девяти видеороликах, носит характер полемики, критики либо шутки, являются надуманными, отражают позицию защиты, поскольку информация, изложенная в девяти видеороликах, не содержит суждений, умозаключений, в которых содержатся факты межнациональных, межконфессиональных, иных социальных отношений в научных или политических дискуссиях, текстах.
Анализ и выводы экспертов, их пояснения в судебном заседании, показания свидетелей свидетельствуют о том, что Соколов Р. Г. поддерживал экстремистские взгляды, умышленно совершил публичные действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, на унижение достоинства человека, группы лиц по признакам национальности, отношения к религии, к социальной группе, совершил публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу, с целью оскорбления религиозных чувств верующих.
Соколов Р. Г. публично разместил информацию в сети Интернет, содержание которой явно носило оскорбительный характер для верующих, поскольку она была понятна для широкого круга читателей, для верующих людей, которые обладают религиозными чувствами, пренебрег общепризнанными нормами и правилами поведения в обществе, которые сложились на современном этапе развития общества, с учетом его исторического и культурного развития, которое складывалось веками, нарочито грубо противопоставил себя обществу, тем самым выразил явное неуважение к обществу, оскорбил религиозные чувства верующих людей, поскольку нарушил исторически установившиеся правила поведения, внутренние правила и установления религиозных организаций, проповедующих христианство и ислам, деятельность которых не противоречит законодательству Российской Федерации, в которых состоит огромное количество прихожан, верующих людей…»
«Фамилия? Имя? Отчество?» – дежурно произнесла судья.
«Пекарь Ирина Евгеньевна», – ответила Ирка, стараясь не смотреть в мою сторону.
Я безумно желал и боялся её появления. С нашей последней встречи прошла целая вечность. Я тысячи раз вспоминал наши с ней последние встречи в адвокатской квартире. Это были самые лучшие дни в моей жизни, когда, с одной стороны, над тобою нависала глыба проблем, вот-вот готовая сорваться и расплющить тебя, а с другой – лежала бездонная пропасть, куда ты готов был упасть в свободном падении. Лететь, держа за руки ангела. Она была моим ангелом.
Знал я о ней совсем немного. Мы не любили распускать сопли по прошлому, а будущее нам казалось таким далеким и призрачным, что мы просто жили
