Графъ - Аля Пачиновна

- Даже если бы ты знала, всё равно бы вляпалась.

- А твоя самоуверенность - это врожденное или ее тоже купить можно? - снова прищурилась, наклонила голову, несколько волнистых прядей упали на лицо.

- Заработать, Лера. Только заработать. Даже украсть ее нельзя. Спроси меня о чем-нибудь не настолько очевидном, - Глеб потянулся и смачно хрустнул позвонками.

- Отпусти меня… - тихо обронила девчонка и потупилась, очень натурально, словно долго репетировала эту реплику, но решилась произнести неожиданно даже для самой себя.

- Прямо сейчас? Или вообще?

- … я никому ничего не расскажу.

Конечно не расскажешь. Не успеешь рот открыть, как от тебя мокрого места не останется.

- Ты давай, не отвлекайся, - Глеб не дал этой мысли зависнуть в башке. - Нормальные вопросы задавай.

- А у меня нет больше к тебе вопросов, - она опять дёрнула плечами. Обнаружив повышенный интерес Глеба к своей груди, попыталась закрыться локтями, чем ещё больше привлекла внимание.

- Я отпущу тебя, Лера, - он сказал это спокойно, устало даже, а девчонка заметно встрепенулась, прищурилась. - В обмен на твою тетрадку и мои условия, которые я готов обсуждать только после того, как увижу твои конспекты, ты получишь немного своей свободной жизни, но до первого твоего прокола. Слово пацана.

Сначала она открыла свой красивый рот, потом побледнела, и когда на фарфоровом лице вспыхнул румянец гимназистки, Глеб, зевнув, продолжил:

- Жаль, ты не взяла ее с собой. Уже завтра бы избавил тебя от своего общества. Отвёз бы тебя к местному егерю, он бы доставил тебя домой… но ее у тебя нет, как ты сказала. Поэтому, садись, Лера, мне на грудь.

- Куда? - не поняла Лера, хотя мгновенно вставшие соски сигнализировали, что всё она поняла. Всё!

- Мне на грудь.

- За-чем?

- Лера, пока я не увижу твои записи, ты будешь делать то, что я говорю. Присаживайся.

Несколько секунд у нее ушло на разглядывание посадочного места. Не найдя в нем никаких аргументов для законных возражений, Лера гордо тряхнула гривой, приподнялась на коленях и грациозно перекинула ногу через его торс.

Так то лучше, детка.

- Так? - сквозь смущение выдохнула девчонка.

- Ближе. Так. И разведи ноги, - Глеб вытянул вверх руку, обхватил ее горло ладонью, чтобы не соскочила и была покладистой в нужный момент.

Испугалась или удивилась?

Не понять, но умные глаза смотрели с опаской. И правильно, Девочка, только так ты и должна смотреть, пока твоя судьба в его руке.

Глеб плыл. Ему хотелось подначить ее, завести словами, посмотреть, как гордая красавица будет пытаться сохранять достоинство в заведомо недостойном ее воспитанию поведении. Но слова все выродились в примитивное рычание. Потому, что она всё сделала, как он велел. Села попкой своей ему на раздутую грудь и развела колени, разрешая Графу управлять собой. Он не требовал. Не угрожал и не заставлял. Просто сказал: «Ещё ближе!». Простые слова, большие смахивающие на просьбу. Спокойный и ровный голос. Уверенный взгляд. Ладонь, сжимающая шею.

Никакими приказами невозможно бы было заставить ее сдвинуться с места. Неприступная, гранитная стерва. Но Он сказал. И гранит растаял, обнажая хрупкую, нежную плоть той, что была заточена в монолите. Той, что ждала простого слова. Просьбы, похожей на приказ.

- Вкусная… - попробовав, хрипло выдал он. - Вкуснющая... Дьявол... и почему я тебя раньше не пробовал? Столько времени впустую потрачено.

Моя девочка... моя... моя...

Женщина сверху ошибочно полагает, что полностью владеет ситуацией, когда на самом деле, мужчина - всегда хозяин положения, просто ему так удобнее и энергии меньше уходит. И он может смотреть, как ее прёт… Потому что никакое другое слово не отразит жгучий спайс эмоций от стыда до неуправляемой похоти. Глеб наблюдал снизу, как по ее ногам, рукам и плечам сыплет электрический бисер, как по груди ее ползут блестящие змейки пота, как она кусает губы и кончики пальцев, поскуливая у него на языке.

Как она закатывает глаза и роняет назад голову всякий раз, когда Глеб медленно чередует силу языка, его ловкость и амплитуду движений, шумно втягивая в себя ее сок. А когда Лера тихо застонала, сообщая, что подъезжает и готова рассеяться на молекулы, Глеб четко осознал, что не хочет ее отпускать. Пока. Он ещё не все попробовал у этой вкусной девочки. Должна же у этой дури быть полная версия? Потому что мало…. Мало… черт возьми!

Скользкая, жгучая, гибкая. Жалит взглядом. Не больно, даже ласково. Провоцирует придушить и прижать к груди, как маленькую. Трахать и говорить с ней обо всём часами. Не чувства, а сплошные антитезы. Нет, она не граната, а целый склад боеприпасов. И никогда не знаешь в какой момент и с какой силой рванет. Но блять, это и заводит! Интуиция вопит: «алярм, Глеб, вали, пока не поздно!», а этот пират, мать его, на всех парусах в полыхающий док…

После того, как Леру с криком вынесло на Сатурн, разговаривать с ней было уже бесполезно. Одно невыразительное мычание или тишина. Впрочем, Глеб и сам не запомнил, как провалился в сон. Открыл глаза, когда темнота в комнате приобрела различимый рельеф. Ущелье просыпалось с первыми лучами солнца, даже если из-за гор их ещё не видно. Глеба всегда здесь в это время будили белки, снующие по крыше туда-сюда. Но в этот раз он услышал сбоку бормотание сонной ведьмы:

- Сжечь… сжечь…

Глеб сжал веки до боли, машинально провёл языком по слизистой за нижней губой. Ватага воспоминаний о минувшем отрыве мгновенно понеслась по венам в пах и укрепила желание всё повторить.

Доброе утро. Глеб отпустил затвердевший в ладони ствол, потянулся и снова услышал:

- Сжечь, надо сжечь…

Этот шёпот звучал как отчаяние, как будто девчонке позарез надо уничтожить улики, а у неё во сне последняя спичка и та отсырела и сломалась. Он уже совсем проснулся и приготовился слушать дальше, но Лера чавкнула, жалобно выдохнула и больше не проронила ни звука.

Удивительно, как сон, даже самый поверхностный, возвращает в железную узкоколейку логики. Если ещё несколько часов назад эгоистичная идея шантажом задержать ее на своем члене не вызывала противоречий, то теперь мысль поручить Аполлонычу доставку девчонки домой