Графъ - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- От кого или от чего ты здесь прячешься? - спросила она когда двинулись в обратную дорогу.
Глеб даже притормозил. Опять нехорошо кольнуло за рёбрами. Надо завязывать столько смолить, дыхалка ни к черту.
- От того, что делает меня тем, кем я являюсь, - выдохнул и отбил взятку. - А ты?
- Что я?
- Ты почему прячешься? - Глеб кивнул через плечо на ее камуфляж.
- Я не прячусь, я просто никогда не стремилась никому нравиться.
- А к чему ты стремилась?
- К свободе выбора.
Глеб остановился. Дождался, когда Новодворская доплетется до него в унижающей ее фамилию обуви.
- И что бы ты выбрала в своем идеальном мире?
- Никому не принадлежать, ни эмоционально, ни физически. - уверенно взмахнула ресницами, будто ей уже приходилось отвечать на этот вопрос.
В этом плане он ее прекрасно понимал. Жизнь без эмоциональных привязанностей, как мастурбация: управляемый процесс, гарантированный результат, но пресно и скучно.
- Так что тебе мешает выбрать свободу прямо сейчас?
- Сапоги сорок пятого размера и того же года выпуска!
_____________________________________
Попали оба…
Глава 35
Глава 35
На путь от логова до графства ушло почти пять безмолвных часов. Тишина грузила по мере приближения к перекрестку, за которым заканчивалась вотчина Уточкина и время, отведённое на взрослый диалог.
Не получалось. Не получалось собрать в башке более или менее стройную фразу, чтобы хотя бы начать. О чем говорить? Он не привык разговаривать с женщинами не на постельные темы. Раньше, чтобы объяснить бабе, что он от неё хочет, можно было обойтись двумя-тремя короткими, прямыми указаниями. В том числе: не ебать мозг, сосать, когда его сиятельство захочет, не возражать и не требовать. Все ясно, как день и барышни живо въезжали, что все эти нехитрые условия хорошо компенсируются материально.
А сейчас будто язык закостенел. Что он ей предложит? Мальдивы? Шубу? Цацки? Высший свет? Глеб, ты дебил? Нет, не так: ты дебил, Глеб!
Она в Москву свою хочет. Строчить свои буквы, сидя в какой-нибудь норе околомкадного муравейника. Наверняка ведь накарябает роман! Чтобы однажды Глеб узнал себя в циничном чудовище, а ее - в красавице, которой он испортил жизнь и она стала писательницей!
Если она уедет, он ее больше не увидит. Просто потому что… если он позволит ей уехать, это будет равносильно признанию поражения. А поражаться он не любил. Соответсвенно, бегать по белокаменной, как шпана беспризорная, он не станет. И силком держать он ее не сможет из принципа и мужского самолюбия. Граф ещё никого не уговаривал купаться в роскоши по-сибирски. И эта мадам не из числа тех, кто ждёт его коммерческих предложений.
Что остаётся? Забить или зайти сразу с козырей? «Я подарю тебе Москву за семь ночей!» Или для начала попробовать выбросить карту помельче? «Проси чего хочешь, только не Москву!».
Всё это выматывало похлеще трипа по таёжному бездорожью, помноженному на ощущение полной потери управления и ориентации в пространстве. И когда за последней лесополосой промелькнули башенки усадьбы с символическим названием «Санта-Барбара», Глеб сильнее втопил педаль скорости, чтобы не дать себе свернуть с дороги, ведущей к графству.
Так в абсолютной тишине и вкатились в ворота фасадного двора резиденции. Надежды на возвращение без встречающих не оправдались. Охранник на КПП развёл руками в унисон шлагбауму. Пацан не виноват, что Глеб когда-то дал право своим янычарам приезжать в графство в любое время дня и ночи, а забрать - теперь уже учредительные документы не велят.
Вся троица была в сборе. Миша, как всегда, на телефоне и дымил. Руд пинал воображаемый хуй по брусчатке, Шалтай скупо раскачивался в своих итальянских калошах и грыз зубочистку. У всех троих вытянулись рожи, потому что въехал хозяин на Тундре, которую взял у Уточкина, а она, понятное дело, никакими шпионскими штучками не обогащена. Копилка, не отнимая телефона от уха, проводил Глеба взглядом от водительской двери до пассажирской. Буркнув что-то в трубку, быстро убрал телефон в карман пиджака от Армани, который висел на его тощих плечах, как мешок, прибитый к ним гвоздями.
- Я сама! - подала голос девчонка и попыталась избежать помощи, за что получила по заднице и чуть не потеряла сапоги.
- Как? - бросил он пацанам, проигнорировав возмущенное сопение благополучно спущенной на землю Новодворской. Этот вопрос когда-то звучал иначе, но за несколько десятков лет тесного общения усох до наречия, выражающего заинтересованность делами братвы и области в целом.
- То трио, то соло, то романс, то рок-н-ролл, - прогундосил Руд и мутно уставился на Леру.
«Втертый!» - догадался Глеб. В подбрюшье свернулся противный холодный ком, цензурно называемый тревогой. Если Базанов на веществах, значит он на большой измене. Для контуженного Руда перманентный нервяк - естественное состояние организма, поэтому, для такой грубой анестезии нужна действительно веская причина.
- Главное, чтобы не реквием, - ответил Глеб, челюстями сдерживая раздражение, и схватил за запястье девчонку, которая начала отступление к дому. - Стоять!
Она перестала озираться. Выдохнув, принялась кусать губу и рассматривать носки сапог. Ей явно неуютно было под оценивающими взглядами. Понимала же, что ее опухшие губы и синяки на шее и ключицах не вызывают вопросов у пацанов. А только сальный блеск в глазах Базанова, зависть пополам с осуждением у Шалтая и презрительное молчание Копилки. Надо было отпустить ее в дом. Но Глеб испытал до селе неизведанное. Будто самцовый гормон в нем вырос и распустился колючим чертополохом.
«Да, это я ебу эту суку! Я! И поэтому ваше мнение тоже вертел!» - проговорил он взглядом.
Но вслух сказал, обращаясь к охраннику с КПП:
- Приведи мне Чубайса.
Тот вытянулся браво, кивнул, убежал к вольерам и вскоре вернулся с рыжим питбулем. Четыре года пацану. Красавец! Премиальный убийца. Если лично не знаком с человеком через своего Хозяина - порвёт глотку, только прикажи.
Мужики расступились. Они хоть и из первого круга приближенных Графа, но всегда сторонились, мало ли чего. Руд вообще предпочитал незаметно рассеиваться в пространстве при появлении рыжего монстра.
Холоп с кинологическим образованием. Чуб его слушался, но с едва
