Наследие Иверийской династии. Господин Демиург - Нина Малкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы из Мелироана, – соврала я, жуя.
– Оно и видно, – цокнула старая гарталенка. – Я сразу сказала: не столичные. А Фенгрим всё твердит, что вы на своей яхте прибыли, дескать, не привозил он вас с того берега. Забыл, как пить дать – забыл! Для него все пассажирки стали на одно лицо, как на этой авантюристке женился. Тьфу! – она резко тряхнула седой головой.
– Страху сегодня натерпелись, – торопливо заговорил Фенгрим, пока его мать отвлеклась на выпавший из волос цветок. – Стязатель к нам приходил. Думали всё, пришло и наше время.
– Разве стязатель – это страшно? – я аккуратно собрала крошки с губ и отправила в рот. – Вы же не нарушали законы?
– Мы-то нет, – отозвался Фенгрим. – Ты, по всему видно, девка простая, жизни не знавшая. Так что послушай: в Лангсорде поговаривают, что Преторий и Зандагат к любому в дверь постучат.
– Сынок-то мой, видали? – прищурилась старушка. – По-столичному говорить может.
Она гордо потрепала немолодого уже сынка по голове. Сирена сморщила носик. Я же приложилась к горлышку и с удовольствием напилась молока.
– Как хмельное, – выдохнула я и с удовольствием облизала губы. – Спасибо вам, добрые люди.
– Сегодня добро должно разливаться по миру, как молоко! – подал голос мальчик. – Гарталена едина! Боги спасли Квертинд!
– Так и есть, – рассмеялась я в ответ, часто моргая от ветра. В носу защипало. – Ты теперь в безопасности. Боги о тебе позаботятся.
– Что же мы стоим? – засуетился Фенгрим. – Пора отправляться, как стязатель велел. В Ирб ещё успеть надо. Я задолго до полуночи домчу, на «Вестнике»-то!
Он почти побежал на пристань. Вручив кувшин Сирене, я последовала за ним, еле поспевая. Штаны облепили ноги, мелкие брызги прыснули в лицо.
– Подождите! – крикнула я. – Получается, вы и есть паромщик?
– А как же, – бросил через плечо мужчина. – Живу в деревне, с семьёй. В третьем от консульства доме. Да ты не думай, мы тебя не упрекаем. Ты как Чийна, жена моя. Она женщина хорошая, из Эли-Добральи, маленького села близ Лангсорда. Бежала оттуда, когда там болезнь началась. А я её тут и приютил. Ну, как смог… – он остановился и хрипло рассмеялся. – Да и мать моя её любит, хоть и ворчит. Чийна просто аранчини ещё печь не научилась. Да какие её годы, молодая совсем…
Он обернулся, оглядел меня с ног до головы, рассеянную, задумчивую. Остановился глазами на шее, и я едва сдержалась, чтобы не прикрыть чёрного паука ладонью. Фенгрим только головой покачал, осознавая, и тут же переменился:
– Вы б сапоги надели да собрались поскорее, пока ветер, госпожа. Команды на «Вестнике» ночью нету, только я да Кассий, сын мой. Тимберийцы расстарались при строительстве этого чуда, вёсла знай себе сами ходят, только уголь жрут, что тот лось. Да только я без гребцов да без ветра всё ещё опасаюсь в море выходить. Подруга поедет?
– А? – не сразу поняла я вопрос из-за роящихся в голове мыслей о барде, о доме, о том, что я с самого начала ошиблась дверью, и о том, что ни за что не управилась бы с кораблём в одиночку. – Нет, подруга… она останется здесь. Наверное.
– Не поеду, – подтвердила из-за спины Сирена.
Не выдержав её долгого взгляда, я стрелой метнулась в дом, обулась, собрала все свои вещи, нацепила бархотку. Долго искала фамильный пергамент, но так и не нашла. Решив, что он мне больше и не понадобится, наскоро причесала волосы, накинула плащ. И выбежала прочь, не осмелившись больше осматривать знакомый интерьер.
На пристани меня уже ждали.
Фенгрим с сыном суетились на палубе, готовясь к выходу в море.
Сирена смотрела куда-то за горизонт, утирая уголки глаз. Когда же она обернулась ко мне, печали и след простыл: подруга сияла воодушевлением и всем своим видом демонстрировала радость.
– Ну что, пришло время оседлать розовых слонов? – хохотнула она и раскинула руки для объятий.
– Береги себя, – охотно обняла я подругу. – И Лонима.
– Да что с нами случится! – притворно махнула она рукой. – Пусть семеро богов хранят тебя в пути.
Леди Эстель всё-таки не выдержала – опустила голову и разревелась. Тихо, как мышка. Даже хныканья не было слышно – только плечи слабо подрагивали.
От неловкости я похлопала её по спине и прыгнула на борт скрипящего «Вестника». В трюм спускаться на стала – устроилась на корме, в рыболовных сетях. Над головой зашаталось усыпанное мелкими звёздами небо.
Корабль почти сразу отчалил. Ветер всё усиливался, но Фенгрим сразу сказал, что это хороший знак – в бухте штормов не бывает, а милость Вейна в дороге всегда пригождается. Ещё он рассказывал о празднике, о деревне, об устройстве «Вестника», о своей жене. Я рассеянно кивала. От сильной качки и нервозности пришлось схватиться за бортик, крепко стиснуть зубы. Но долго я так не просидела – ухватилась за твёрдое дерево и всем телом подалась к берегу. Что-то невыразимое, не имеющее названия тянуло меня обратно. Не страх перед путешествием и не угроза неизвестности. И даже не сожаление о несбыточном, не утерянная любовь. То было другое: преданность Квертинду.
Остров, окружённый чудом природы – голубым свечением океана, медленно удалялся. На пристани темнели две женские фигурки. Такие разные, но всё же единые в своей любви к королевству. В сознании шевельнулось горькое воспоминание: мгновение, когда я вот так же отчаливала от пристани Нуотолиниса, впервые выбравшись из родных краёв.
Из почти забытого прошлого, как из сияющего моря, вдруг вынырнуло ощущение прощания с домом.
Чтобы отогнать печаль, я активно замахала.
Мне помахали в ответ.
До пристани Ирба мы добрались через час.
***
Погода стремительно портилась.
С моря тянуло не то что свежестью – сырой прохладой.
Туман окутал наше судно с нехитрым названием «Вестник» уже на подходе: обступил плотной мглой, ухватил за борта и замедлил. Плыли мы, как в колыбели. И это особое чувство сжатости, и непривычный холод, и мгновенно прекратившаяся качка тревожили моё и без того беспокойное сознание. Я то и дело тянулась рукой к пауку и по привычке ругалась, натыкаясь на бархотку. Когда же нос корабля ткнулся в пристань и я не без облегчения попрощалась с болтливой командой, то и вовсе утонула в тумане, как в том самом молоке, которое должно радостью разливаться над Квертиндом.
Только, вопреки словам парнишки, радости не было никакой.
Наоборот.
Влажный, тяжёлый воздух шевелился
