ПГТ - Вадим Сериков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Здравствуйте, уважаемый, – поприветствовал меня "Лужков" хрипловатым голосом. – А не подскажете, такскать, где Димка шлындается?
"Эх, ты, не выдержал великосветский стиль", – подумал я, а вслух сказал:
– Здравствуйте. Он уехал за болванками для ключей, собирался через час вернуться.
– А, ну тогда я, шо называется, подожду, – сказал "Лужков" и протянул мне руку. – Геннадий Захарович. Можно просто Захарыч. Димкин начальник бывший.
– Олег, – пожал я толстенькую и мягкую, как краковская колбаса, ладонь, – можно просто Олег.
– Да уж, Олег он и есть Олег, как, такскать, ни поверни, – хохотнул Захарыч. – А вы, какгрится, откуда будете? По делам тут, или как?
"Нет, отдыхать приехал, – подумал я. – У вас же курорт. Пальма-де-Майорка. Все включено".
– Я из Питера. Краевед. Приехал, чтобы изменить свою жизнь.
Я не знаю, зачем это сказал. Хотел, видимо, посмотреть на реакцию. Впрочем, реакции на последнее мое заявление почему-то не воспоследовало. Гостя удивило совсем другое.
– Из Питера? – брови Захарыча поползли вверх. – Вона как! Был я, такскать, в Питере. Тогда еще в Ленинграде, конечно. Постой, какой год-то это был? Семьдесят второй?.. Семьдесят третий?..
"Ну, началось, – закатил я мысленно глаза. – Какая разница, какой тогда был год? Что от этого меняется?"
– Город с тех пор сильно изменился, – поспешил вставить я, предваряя стандартные вопросы, – Медный всадник и Исаакиевский собор стоят. В Петергофе вода в фонтанах не иссякла. Нева течет.
– Скажи ты, – покачал головой Захарыч, и в глазах его я заметил улыбку. Похоже, он был все-таки чуть умнее, чем я предполагал.
Помолчали.
– Жизнь изменить, говоришь? – вдруг произнес Захарыч. Оказывается, он обратил-таки внимание на мои экзистенциальные заявления.
– Да.
– Жизнь менять – дело, какгрится, хорошее, – задумчиво продолжал он. -Тут главное, такскать, не ошибиться. Как приятель мой, Эдик, к примеру.
Будучи принципиальным противником слов-паразитов, которые Захарыч употреблял во множестве, всех этих "какгрится" и "шоназывается", я приведу историю его в своем пересказе. Мен кажется, что без них, без слов-паразитов, она выглядит насыщенней, такскать.
***
В детстве Эдик мечтал стать строителем. Он возводил из кубиков сложные конструкции, и ему хотелось, чтобы в них, в этих конструкциях, жили люди. Но люди не могли жить в домах из кубиков, так как жилища были непрочными, а люди капризными.
Потом детская мечта затерлась бытом и необходимостью зарабатывать деньги. Эдик стал работать грузоперевозчиком. Работал на хозяина, потом на себя. Имел среднего тоннажа грузовик.
Мотался по области и за ее пределы, мотался днем и ночью, пока все это ему окончательно не опротивело. Надоело ему ночевать в машине, питаться разной дрянью и смотреть на бесконечную скучную дорогу.
И настал день, когда продал Эдик свой верный грузовик и сожаления от этого не испытал. Работы он не боялся никакой. Кроме, соответственно, водительской.
И тут детская мечта встала перед ним как наяву. Мечта о том, как хотел он строить для людей дома. И понял Эдик – сейчас или никогда. Человек сам кузнец своего счастья. И прочее в таком роде.
Обозрел Эдик мысленно круг своих знакомств и вспомнил, что один из приятелей, Игорь, работает каменщиком.
Телефон Игоря был в записной книжке, время от времени они играли в футбол на местном стадионе. Эдик позвонил и спросил, нет ли вакансии в их бригаде. Игорь ответил, что на постоянную работу очень нужен шофер. Эдик, насколько мог вежливо, отказался. Сдержаться было тяжело, но он сдержался. Ради мечты можно и не такое стерпеть.
Тогда Игорь сказал, что в принципе рабочими они укомплектованы, но один из подсобников вчера внезапно заболел и дня на три можно выйти поработать вместо него. Оплата – сдельная. Хорошая.
Эдик обрадовался, не долго думая подтвердил свою готовность и уточнил куда подходить. Подумал – где три дня, там и триста. Увидят его удаль молодецкую, сами уговаривать остаться начнут.
Игорь сообщил место сбора, но предупредил, что труд предстоит нелегкий: кладут цоколь, объем большой, а сроки сжатые. Поэтому нужно напрячься и попыхтеть. А Эдику даже радостно от такой перспективы стало: надо же, сразу в самую гущу строительства попадет! Не какая-то там вялотекущая имитация, а та самая "пятилетка в три дня" предстоит.
С этими мыслями и спать лег, и встал, и в назначенное место пришел. Новое утро. Новая жизнь!
В бригаде той, надо сказать, спецы работали знатные. Люди малопьющие, крепкие и жаждущие наживы. В смысле, честно, но много заработать. Дело было привычное, хотя в этот раз даже для них нелегкое. Очень уж сжатые сроки. Но заказчик платил щедро, оттого и согласились.
Когда Эдик увидал горы песка и кирпича, поддоны с цементом и бетономешалку, он прямо-таки воссиял. Представлял себе, как эти бесформенные груды усилиями его и его новых товарищей превращаются в здания. Ляпота!
Где-то часа через два трудов, когда вся жидкость вышла из Эдика сквозь кожу, а он, выпивший уже литра три воды, еще ни разу не сходил в туалет, ему в голову пришла мысль, что работать можно бы и помедленнее. И так уже почти на пределе возможностей. Но, как только он это подумал, кто-то заорал, что подсобники сегодня двигаются, как парализованные калеки, и шевелиться надо раз в пять быстрее. Эдик побежал с тачкой так быстро, как мог, попутно отбив о кирпич большой палец.
После обеда, который Эдик помнил смутно, солнышко припекло, и наступил настоящий ад. Эдик думал, что ад был раньше, но, оказалось – нет, тогда было еще хорошо. Отбитый палец болел, руки были ватными, глаза лезли на лоб от напряжения, голова ничего не соображала. Одежда, обильно пропитанная потом, песком и цементом, добавляла страданий. А долбаные каменщики над ним, не переставая, подшучивали и громко гоготали. Работали они при этом, гады, так, как будто только начали.
День казался бесконечным, и, когда Эдик услышал что "надо бы, наверное, сегодня задержаться, а то не успеем", ему захотелось сесть и заплакать. Или зарыться в кучу песка и сидеть там, пока все не уйдут. Но доработал кое-как.
Когда пришел домой, то решил, что в спальню не пойдет. Она располагалась на втором этаже,
