Божественная комедия - Данте Алигьери

      Не госпожа народов, а кабак!

79 Здесь доблестной душе довольно было

      Лишь звук услышать милой стороны,

      Чтобы она сородича почтила;

82 А у тебя не могут без войны

      Твои живые, и они грызутся,

      Одной стеной и рвом окружены.

85 Тебе, несчастной, стоит оглянуться

      На берега твои и города:

      Где мирные обители найдутся?

88 К чему тебе подправил повода

      Юстиниан, когда седло пустует?

      Безуздой, меньше было бы стыда.[604]

91 О вы, кому молиться долженствует,

      Так чтобы Кесарь не слезал с седла,

      Как вам господне слово указует, —

94 Вы видите, как эта лошадь зла,

      Уже не укрощаемая шпорой

      С тех пор, как вы взялись за удила?[605]

97 И ты, Альберт немецкий,[606] ты, который

      Был должен утвердиться в стременах,

      А дал ей одичать, — да грянут скорой

100 И правой карой звезды в небесах

       На кровь твою, как ни на чью доселе,

       Чтоб твой преемник ведал вечный страх!

103 Затем что ты и твой отец терпели,

       Чтобы пустынней стал имперский сад,[607]

       А сами, сидя дома, богатели.

106 Приди, беспечный, кинуть только взгляд:

       Мональди, Филиппески, Каппеллетти,

       Монтекки, — те в слезах, а те дрожат!

109 Приди, взгляни на знать свою, на эти

       Насилия, которые мы зрим,

       На Сантафьор[608] во мраке лихолетий!

112 Приди, взгляни, как сетует твой Рим,

       Вдова, в слезах зовущая супруга:

       «Я Кесарем покинута моим!»

115 Приди, взгляни, как любят все друг друга!

       И, если нас тебе не жаль, приди

       Хоть устыдиться нашего недуга!

118 И, если смею, о верховный Дий,[609]

       За род людской казнённый казнью крестной,

       Свой правый взор от нас не отводи!

121 Или, быть может, в глубине чудесной

       Твоих судеб ты нам готовишь клад

       Великой радости, для нас безвестной?

124 Ведь города Италии кишат

       Тиранами, и в образе клеврета[610]

       Любой мужик пролезть в Марцеллы[611] рад.

127 Флоренция моя, тебя всё это

       Касаться не должно, ты — вдалеке,

       В твоём народе каждый — муж совета!

130 У многих правда — в сердце, в тайнике,

       Но необдуманно стрельнуть — боятся;

       А у твоих она на языке

133 Иные общим делом тяготятся;

       А твой народ, участливый к нему,

       Кричит незваный: «Я согласен взяться!»

136 Ликуй же ныне, ибо есть чему:

       Ты мирна, ты разумна, ты богата!

       А что я прав, то видно по всему.

139 И Спарта, и Афины, где когда-то

       Гражданской правды занялась заря,

       Перед тобою — малые ребята:

142 Тончайшие уставы мастеря,

       Ты в октябре примеришь их, бывало,

       И сносишь к середине ноября.

145 За краткий срок ты сколько раз меняла

       Законы, деньги, весь уклад и чин

       И собственное тело обновляла!

148 Опомнившись хотя б на миг один,

       Поймёшь сама, что ты — как та больная,

       Которая не спит среди перин,

151 Ворочаясь и отдыха не зная.

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

1 И трижды, и четырежды успело

     Приветствие возникнуть на устах,

     Пока не молвил, отступив, Сорделло:

4 «Вы кто?» — "Когда на этих высотах

     Достойные спастись ещё не жили,

     Октавиан[612] похоронил мой прах.

7 Без правой веры был и я, Вергилий,

     И лишь за то утратил вечный свет".

     Так на вопрос слова вождя гласили.

10 Как тот, кто сам не знает — явь иль бред

      То дивное, что перед ним предстало,

      И, сомневаясь, говорит: «Есть… Нет…» —

13 Таков был этот; изумясь сначала,

      Он взор потупил и ступил вперёд

      Обнять его, как низшему пристало.

16 "О свет латинян, — молвил он, — о тот,

      Кто нашу речь вознёс до полной власти,

      Кто город мой почтил из рода в род,

19 Награда мне иль милость в этом счастье?

      И если просьбы мне разрешены,

      Скажи: ты был в Аду? в которой части?"

22 "Сквозь все круги отверженной страны, —

      Ответил вождь мой, — я сюда явился;

      От неба силы были мне даны.

25 Не делом, а неделаньем лишился[613]

      Я Солнца, к чьим лучам стремишься ты;

      Его я поздно ведать научился.[614]

28 Есть край внизу,[615] где скорбь — от темноты,

      А не от мук, и в сумраках бездонных

      Не возгласы, а вздохи разлиты.

31 Там я, — среди младенцев, уязвлённых

      Зубами смерти в свете их зари,

      Но от людской вины не отрешённых;

34 Там я, — средь тех, кто не облёкся в три

      Святые добродетели и строго

      Блюл остальные, их нося внутри.[616]

37 Но как дойти скорее до порога

      Чистилища? Не можешь ли ты нам

      Дать указанье, где лежит дорога?"

40 И он: "Скитаться здесь по всем местам,

      Вверх и вокруг, я не стеснён нимало.

      Насколько в силах, буду спутник вам.

43 Но видишь — время позднее настало,

      А ночью вверх уже нельзя идти;

      Пора наметить место для привала.

46 Здесь души есть направо по пути,

      Которые тебе утешат очи,

      И я готов тебя туда свести".

49 "Как так? — ответ был. — Если кто средь ночи

      Пойдёт наверх, ему не даст другой?

      Иль просто самому не станет мочи?"

52 Сорделло по земле черкнул рукой,

      Сказав: "Ты видишь? Стоит солнцу скрыться,

      И ты замрёшь пред этою чертой;

55 Причём тебе не даст наверх стремиться

      Не что другое, как ночная тень;

      Во тьме бессильем воля истребится.

58 Но книзу, со ступени на ступень,

      И вкруг горы идти легко повсюду,

      Пока укрыт за горизонтом день".

61 Мой вождь внимал его словам, как чуду,

      И отвечал: "Веди же нас туда,

      Где ты сказал, что я утешен буду".

64 Мы двинулись в дорогу, и тогда

      В горе открылась выемка, такая,

      Как здесь в горах бывает иногда.

67 "Войдём туда, — сказала тень благая, —

      Где горный склон как бы раскрыл врата,

      И там пробудем, утра ожидая".

70 Тропинка, не ровна и не крута,

      Виясь, на край долины приводила,

      Где меньше половины высота.[617]

 73 Сребро и злато, червлень и белила,

      Отколотый недавно изумруд,

      Лазурь и дуб-светляк превосходило

76 Сияние произраставших тут

      Трав и цветов и верх над ними брало,

      Как большие над меньшими берут.

79 Природа здесь не только расцвечала,

      Но как бы некий непостижный сплав

      Из сотен ароматов создавала.

82 «Salve, Regina,»[618] — меж цветов и трав

      Толпа теней,[619] внизу сидевших, пела,

      Незримое убежище избрав.

85 "Покуда солнце всё ещё не село, —

      Наш мантуанский спутник нам сказал, —

      Здесь обождать мы с вами можем смело.

88 Вы разглядите, став на этот вал,