Божественная комедия - Данте Алигьери

        Обратный путь по волнам человек.

133 Здесь пояс он мне свил, как тот назначил.

        О удивленье! Чуть он выбирал

        Смиренный стебель, как уже маячил

136 Сейчас же новый там, где он сорвал.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

1 Уже сближалось солнце, нам незримо,

      С тем горизонтом, чей полдневный круг

      Вершиной лёг поверх Ерусалима;[544]

4 А ночь, напротив двигаясь вокруг,

      Взошла из Ганга и весы держала,

      Чтоб, одолев, их выронить из рук;[545]

7 И на щеках Авроры, что сияла

      Там, где я был, мерк бело-алый цвет,

      От времени желтея обветшало.

10 Мы ждали там, где нас застал рассвет,

       Как те, что у распутья, им чужого,

       Душою движутся, а телом нет.

13 И вот, как в слое воздуха густого,

       На западе, над самым лоном вод,

       В час перед утром Марс горит багрово,

16 Так мне сверкнул — и снова да сверкнёт![546] —

       Свет, по волнам стремившийся так скоро,

       Что не сравнится никакой полет.

19 Пока глаза от водного простора

       Я отстранял, чтобы спросить вождя,

       Свет ярче стал и явственней для взора.

22 По сторонам, немного погодя,

       Какой-то белый блеск разросся чудно,

       Другой — под ним, отвесно нисходя.

25 Мой вождь молчал, но было уж нетрудно

       Узнать крыла в той первой белизне,[547]

       И он, поняв, кто направляет судно,

28 "Склони, склони колена! — крикнул мне. —

       Молись, вот ангел божий! Ты отныне

       Их много встретишь в горней вышине.

31 Смотри, как этот, в праведной гордыне,

       Ни вёсел не желает, ни ветрил,

       И правит крыльями в морской пустыне!

34 Смотри, как он их к небу устремил,

       Взвевая воздух вечным опереньем,

       Не переменным, как у смертных крыл".

37 А тот, светлея с каждым мановеньем,

       Господней птицей путь на нас держал;

       Я, дольше не выдерживая зреньем,

40 Потупил взгляд; а он к земле пристал,

       И чёлн его такой был маловесный,

       Что даже и волну не рассекал.

43 Там на корме стоял пловец небесный,

       Такой, что счастье — даже речь о нём;

       Вмещал сто душ и больше струг чудесный.

46 «In exitu Israel»[548] — так, в одном

       Сливаясь хоре, их звучало пенье,

       И всё, что дальше говорит псалом.

49 Он дал им крестное благословенье,

       И все на берег кинулись гурьбой,

       А он уплыл, опять в одно мгновенье.

52 Толпа дичилась, видя пред собой

       Безвестный край, смущённая немного,

       Как тот, кто повстречался с новизной.

55 Уже лучи во все концы отлого

       Метало солнце, их стрелами сбив

       С небесной середины Козерога,[549]

58 Когда отряд прибывших, устремив

       На нас глаза, сказал нам: "Мы не знаем,

       Каким путём подняться на обрыв".

61 Вергилий им ответил: "С этим краем

       Знакомимся мы сами в первый раз;

       Мы тоже здесь как странники ступаем.

64 Мы прибыли немного раньше вас,

       Другим путём, где круча так сурова,

       Что вверх идти — теперь игра для нас".

67 Внимавшие, которым было ново,

       Что у меня дыханье на устах,

       Дивясь, бледнели, увидав живого.

70 Как на гонца с оливою в руках

       Бежит народ, чтобы узнать, в чём дело,

       И все друг друга давят второпях,

73 Так и толпа счастливых душ глядела

       В моё лицо, забыв стезю высот

       И чаянье прекрасного удела.

76 Одна ко мне продвинулась вперёд,

       Объятия раскрыв так благодатно,

       Что я ответил тем же в свой черёд.

79 О призрачные тени! Троекратно

       Сплетал я руки, чтоб её обнять,

       И трижды приводил к груди обратно.

82 Смущенья ли была на мне печать,

       Но тень с улыбкой стала отдаляться,

       И ей вослед я двинулся опять.

85 Она сказала мне не приближаться;

       И тут её узнал я[550] без труда

       И попросил на миг со мной остаться.

88 "Как в смертном теле, — молвил дух тогда, —

       Тебя любил я, так люблю вне тленья.

       Я подожду; а ты идёшь куда?"

91 "Каселла мой, я ради возвращенья

       Сюда же, — я сказал, — предпринял путь.[551]

       Но где ты был, чтоб так терять мгновенья?"

94 И он: "Обидой не было отнюдь,

       Что он, беря, кого ему угодно,

       Мне долго к прочим не давал примкнуть;

97 Его желанье с высшей правдой сходно.

       Теперь уже три месяца подряд

       Всех, кто ни просит, он берет свободно.

100 И вот на взморье устремляя взгляд,

        Где Тибр горчает, растворясь в солёном,

        Я был им тоже в этом устье взят,

103 Куда сейчас он реет водным лоном

        И где всегда в ладью сажает он

        Того, кто не притянут Ахероном".[552]

106 И я: "О если ты не отлучён

        От дара нежных песен, что, бывало,

        Мою тревогу погружали в сон,

109 Не уходи, не спев одну сначала

        Моей душе, которая, в земной

        Идущая личине, так устала!"

112 «Любовь, в душе беседуя со мной»,[553] —

        Запел он так отрадно, что отрада

        И до сих пор звенит во мне струной.

115 Мой вождь, и я, и душ блаженных стадо

        Так радостно ловили каждый звук,

        Что лучшего, казалось, нам не надо.

118 Мы напряжённо слушали, но вдруг

        Величественный старец[554] крикнул строго:

        "Как, мешкотные души? Вам досуг

121 Вот так стоять, когда вас ждёт дорога?

        Спешите в гору, чтоб очистить взор

        От шелухи, для лицезренья бога".

124 Как голуби, клюя зерно иль сор,

        Толпятся, молчаливые, без счета,

        Прервав свой горделивый разговор,

127 Но, если вдруг их испугает что-то,

        Тотчас бросают корм и прочь спешат,

        Затем что поважней у них забота, —

130 Так, видел я, неопытный отряд,

        Бросая песнь, спешил к пяте обрыва,

        Как человек, идущий наугад;

133 Была и наша поступь тороплива.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

1 В то время как внезапная тревога

      Гнала их россыпью к подножью скал,

      Где правда нас испытывает строго,

4 Я верного вождя не покидал:

      Куда б я устремился, одинокий?

      Кто путь бы мне к вершине указал?

7 Я чувствовал его самоупреки.[555]

      О совесть тех, кто праведен и благ,

      Тебе и малый грех — укол жестокий!

10 Когда от спешки он избавил шаг,

       Которая в движеньях неприглядна,

       Мой ум, который всё не мог никак

13 Расшириться, опять раскрылся жадно,

       И я глаза возвёл перед стеной,

       От моря к небу взнёсшейся громадно.

16 Свет солнца, багровевшего за мной,

       Ломался впереди меня, покорный

       Преграде тела, для него сплошной.