Жуть - Алексей Жарков

— Сволочь!!!

«Что же делать? „Там“ ждут долги, „здесь“ — безобразные твари. Вот если бы убить тело… тогда почти безграничная власть. Только зачем? Вернуться он всё равно не сможет, а бесконечно торчать в совершенно бесполезном потустороннем мире — сомнительная перспектива. Проще уж сдаться „младенцам“, посмотреть в глаза правде, скользнуть в туннель и родиться где-нибудь на другом конце Вселенной, в какой-нибудь альфе-центавре…» — Велор пробежался взглядом по чудовищу, медленно подползавшему к его ноге и поёжился. — «А вот дудки, этот подонок только этого и ждёт».

Велор крепко задумался.

Через какое-то время ухмылка, как затвор, передёрнула его напряжённое лицо. Осторожно обойдя трамбователя, он направился в реанимационную палату, где к своему удовлетворению обнаружил, как совсем юная медсестра дрожащими от волнения пальцами налаживает капельницу.

* * *

Ветер наваливался на деревья волнами, срывая и унося чёрные листья в пропитанный туманом воздух. Два узбека с лопатами безучастно стояли в стороне, переминаясь с ноги на ногу и недовольно поглядывая на неторопливую церемонию прощания. На толстых лентах грязно-зелёного цвета гроб опустили в сырую яму. Кто-то всхлипнул и уткнулся в чёрное плечо соседа. На дереве протяжно ругнулась ворона. Человек в чёрном снял перчатку, зачерпнул рукой липкую землю и бросил на гроб. Его примеру последовали остальные. Затем кто-то махнул узбекам, те взялись за лопаты и набросились на земляные кучи, лежавшие по разные стороны от ямы. Барабанная дробь падавшей на крышку гроба земли становилась всё тише, тише, пока на месте ямы не возник бугорок.

— Потом опустится, — пояснил чей-то хриплый голос.

Небольшая толпа облачённых в чёрное людей постояла ещё немного у временно установленного креста, попричитала, поохала, и медленно разбрелась по машинам. Бойкий человек в кожаной куртке и спортивных штанах подошёл к свежей могиле, внимательно осмотрел, достал блокнотик и записал: «Модинов Велор Д., уч. 62—34, 5000 р.

* * *

На банкете по случаю удачно проведённого опыта трезвых не осталось. Частная научно-исследовательская лаборатория «Новая Власть» в полном составе развратно напилась. Под конец веселья генеральный директор Подстукин И. В., шатаясь, проник в собственный кабинет, поставил невысокий коренастый стакан с янтарной жидкостью на стол и подошёл к шкафу. Отодвинул стеклянную дверцу и достал с полки книгу «Рядом со смертью», перевернул тыльной стороной и, увидев фотографию автора, довольно хмыкнул. Затем он снова взял стакан, поднёс к губам фотографии и, злорадно скалясь, медленно вылил содержимое на обложку. Запахло выдержанным спиртом. Бумага намокла. Тогда он сжал губы в злой гримасе и швырнул книгу в мусорное ведро.

— Теперь я бог! Понял?! Я! Теперь! Бог!

И в этот самый момент в его голове возникла неожиданная мысль…

— — —

Неужели не дописано? Какая, интересно, мысль возникла в голове Подстукина? Выброситься из окна?.. Слишком просто, тогда Велор, или как там его, не сможет вернуться в мир живых. А что если заставить Подстукина помочь? Хотя… Велору, кажется, и так хорошо, вернуться он может всегда, но захочет ли? Ведь настоящий бог — теперь он.

История развлекла мой разум, но желудок напомнил, кто сейчас главный. Сверясь со схемой форта, я отправился на склад, которым служило небольшое строение по соседству, с решёткой на узких, словно бойницы, окнах. Форма пустыни — квадратные здания, то есть, прямоугольные. С ровной крышей, совсем не как у нас, в России, где бывает, что и снег ляжет лишним метром и дождь обольёт как из ведра. Ничего такого в этих местах нет и быть не может. Солнце, песок, пустыня. Сиди-бель-Аббеса.

Я перешёл из одного домика в другой, по пути заметив на песке странные следы. Достаточно большие и чёткие, чтобы списать их на счёт скорпиона или погремучки. А для человека — мелковаты.

Дверь на склад открыл мой жетон легионера. Вот где рай, даже кондиционер заработал, хоть и слабо. Хрипит, как простреленный. Выключил, надо поберечь раненого.

Вода, консервы, шоколад, всё, что угодно, и весь цирк в одном месте. Даже вино на специальной полочке. И всё одному. Надеюсь, какая-нибудь тыловая гнида не потребует с меня потом отчёта о потреблённом в одно рыло довольствии. Сам на моём месте наверняка навернул бы за троих.

Здесь, на столе, в середине огромного, уходящего куда-то под землю склада, я обнаружил тетрадь. Старую, истрёпанную, похожую на тот кондуит, который мы ненавидели в школе. Пожалуй, кто-то пытался вести складской учёт, или что-то вроде. Или боролся с хищениями, коррупцией и обманом. Наивный французский геройчик.

Я пролистал страницы с таблицами, плотно забитыми букашками цифр, такими же унылыми, как пресная картошка, и хотел уже закрыть, но взгляд увяз в рукописном тексте…

За…

Д. Костюкевич

1.

В конференц-зале было душно, кондиционеры облизывали стены, но лишь усиливали жар споров и тел за длинным столом — так продувают угли в мангале. Инвесторы считали и обсуждали цифры, мелкие клерки и прочие шестёрки откровенно скучали, но нашёлся кто-то, заинтересованный не только в передаче финансов от одной стороны к другой. Этот человек спросил:

— Значит, помимо строительства огромного торгового комплекса, вы обязуетесь улучшить инфраструктуру района?

Директор строительной компании по-барски улыбнулся, а полулежащий справа полосатый костюм с мятым галстуком, вероятно главный генподрядчик, сделал неопределённый знак рукой и прогундосил: «сомневаются они, поди возьми, там, здесь, каждому, растолкуй, ага».

— Именно так, — сказал директор. — Я уже говорил. Новая школа, аптека, спортивные площадки, реконструкция поликлиники и родильного дома.

— Это будет сделано в первую очередь? — не унимался вопрошающий. К своему удивлению, сидящие за столом не могли понять, кто спрашивает, и грешили на дальних соседей. — Или после покраски последнего павильона финансовый ручеёк пересохнет, и вместо детской площадки малышня получит котлован, в котором проще ломать руки, чем заниматься спортом?

— Это будет сделано!

— Вы обещаете?

— Даю правую руку на отсечение! — с задором сказал директор и демонстративно опустил эту самую руку на стол, шмякнул о дерево, мол, рубите, если вру. Стайку бумажек отнесло приливом к краю.

Ухнули двери, в зал широким шагом вошёл человек в чёрных одеждах, держа топор обухом на плече, пронёсся между столами, оказался около директора и без размаха отхватил ему руку ниже локтя.

Пространство замолчало десятками застывших дыханий, вдавленных до упора пружинками в гелиевых ручках.

Человек в чёрном извлёк полукруглое лезвие из столешницы, взвалил топор на плечо и таким же широким шагом вышел прочь. Двери закрывать не стал.

Директор смотрел на брызгающую культю, переводил взгляд на отскочивший обрубок, снова возвращался по красному следу к культе.

Потом истошно завизжал.

Зал ожил шелестом бумаг, щелчками, вскриками, перешёптыванием, оханьем, ахоньем. Странно, но никто не запомнил лицо человека с топором, некоторые утверждали, что он был в маске, но уверенностью и не пахло, одни пожимали плечами и талдычили про чёрную щетину до глаз, другие бубнили про колпак палача, третьи заикались о лицевом платке, четвёртые утирали потные лбы и отходили в прохладу кондиционеров. Нашлись и такие, кто вообще ничего не видел, даже не слышал, не обошлось и без излишне глазастых, которые с жаром уверяли, что человек в чёрном отрубил директору руку собственной рукой, превращённой в лезвие из синего льда. А телохранитель с труднопроизносимой фамилией спустя полдюжины минут после происшествия прыгнул через стол и увлёк обморочного шефа на пол, дабы обезопасить от повторного покушения.

Разговоры стихли на миг и снова взорвались. А когда появилась внутренняя охрана — к ним добавились аплодисменты.

— Он вышел через эту дверь, — сказал участливый инвестор с искусственными волосами и показал собственно на дверь за спиной начальника охраны. Другой не имелось.

— Медиков вызвали? — спросил охранник с электрическим шокером.

Люди в конференц-зале потерянно переглянулись.

2.

Две разные до комизма фигуры курили в тупичке одного из бесчисленных коридоров госдумы. Один депутат был округл в профильном сечении, неприлично колесообразен в районе пуза, при этом короток, почти равнобок в фас. Другой — тощ и высок, с кривой индюшачьей шеей, отчего его маленькая голова всё время ошивалась впереди тела, как поднос с бутербродиками в руке официанта. Зато у обоих красновато пучились