Жуть - Алексей Жарков

Ничего забавного. Но даёт шанс.

Велор наклонился к бомжу, погрузил свою голову в голову живого, будто в дым, и произнёс:

— Мёртвый проснётся в могиле, Чёрная давит доска. Что это? Что это? Воскресная тоска?

Васька дёрнулся, отскочил, споткнулся и упал на задницу. Схватился руками за голову.

Велор приблизился и, снова совместив головы, прочитал последние строки старого стихотворения, которое помнил с самого детства.

— И над соломой избёнок, Сквозь косогоры и лес, Жалобно плачет ребёнок, Тот, что сегодня воскрес.

Бомж застонал.

— Воскресная тоска… — выдавил мужичок, дивясь словам, словно подкинутому младенцу.

Велор отпустил.

— Воскресная тоска, — кивнул он, не уверенный — это название стихотворения или просто строчка?

Не важно. Главное, живые могли его слышать, пускай лишь как собственные мысли, немного неожиданные, но Велора это устраивало. Это давало ему шанс. На месть.

Было воскресенье. Он был мёртв. И ему по-прежнему нужен был телефон, желательно таксофон или домашний аппарат, потому что на мобильники надежды не было. Даже при жизни.

Велор развернулся и зашагал прочь. К далёким серым громадинам жилого квартала, по серой грязи стройки, через серый туман мыслей. Справа чернел безголовочный башенный кран, мимо проплыл ржавый остов трактора, выпотрошенный и брошенный, как и большинство человеческих начинаний, на пути которых встала какая-либо преграда.

Три года назад здесь обнаружили вредные вещества в почве, источник которых не смогли изолировать, а может, вскрылись старые тайны — некогда эта земля использовалась как хранилище радиоактивных отходов, а может что-то ещё… стройку быстро свернули и так лихо сделали ноги, словно бежали из вольера с хищниками, в который по ошибке забрели. Новостройку всё-таки организовали, и не так чтобы далеко, но с отвернувшимися лицами-окнами, фильтрами и заборами с односторонним аэровпуском.

Удары молотов, забивающих сваи, сделались тише, сместились в бледный спектр уставшего эха. Велор пробирался по чёрно-белому комиксу загробной жизни, радуясь, что здесь нет никаких световых пятен, ощущения падения и сложных галлюцинаций. Это было бы нечестно. Как труп, присыпанный конфетти. Как боль, приносящая радость.

Ощущения света в конце тоннеля физиологи объясняли туннелированием зрения и малокровием зрительной коры. Чувство полёта или падения списывали на бросивший работу вестибулярный анализатор. В околосмертных видениях обвиняли ишемию лобной коры головного мозга.

Всё это не имело значения.

Мёртвый Велор искал телефон, чтобы позвонить своему убийце. Главное, найти правильный аппарат, или неправильный, как угодно. Способный связать звуками два мира, два состояния, две души. Если подумать, в этом заключается единственное предназначение всех старых телефонов, особенно дисковых, суть работы которых заключалась в ежедневном свершении ритуала — незаконченные круги, вращение в разные стороны, ожидание… ответ.

Велор помнил старый телефон из эбонита в кабинете отца, тяжёлый уставший аппарат, с матерчатым шнуром, который заканчивался шариковой ручкой, примотанной толстым слоем синей изоленты. Телефон служил символом минувшей эпохи, взятым в рабство артефактом. Но отключённый от линии аппарат продолжал работать, если имел на то расположение: мог связать с людьми, новые номера которых ты не знал. Маленький Велор брал трубку и слышал болезненные гудки, словно их протягивали сквозь него проволокой. А потом слышал голоса. И шум. Голоса были разными, но каждый раз знакомыми, такими же, как и при жизни, а вот шум — нет, это был не имеющий аналогов гул, который делал его пальцы слабыми. Велор бросал трубку и несколько дней не решался войти в кабинет.

Именно такой телефон был ему нужен: старый, неработающий, настоящий. У мёртвых вещей всегда имеется второе дно.

Он нашёл аппарат в центре детской площадки. В мире живых, разумеется, его не было, таксофон существовал только в его чёрно-белой подкладке. Это был древний таксофон АЖТ-69, переделанный на приём жетонов.

Велор снял трубку и прижал её к плечу. Потом резко приложил динамик к уху и закрыл глаза.

Стон.

Лязг.

Почти крик.

Почти угроза.

Почти прощение.

Гул влился в него, но не испугал, потому что трубка молчала, а шумел мир вокруг. Молоты дубасили по макушкам многометровых железобетонных столбов, кто-то ругался в окнах над головой, перекрикивались в ветвях вороны.

На этот раз Велор оказался на другом конце линии.

Он крутанул номеронабиратель — в этом не было нужды, но условности часто придают уверенность, — и когда диск вернулся в исходное положение, посылая импульсы в ночь призрачной линии, услышал:

— Велор? — спросила трубка.

Испуганно. Резко. Знакомо.

— Я освободился, — неожиданно для себя произнёс Велор.

Случившийся далее разговор удивил ещё сильнее. Велора словно повторно отсекли от тела, позволив наблюдать со стороны. Но на этот раз он смотрел не на окоченевшую физическую оболочку, а на заполненное неведомой информацией сознание. Каким-то образом сознанию удалось обрести самостоятельность, и теперь оно беседовало по телефону.

— Ты в порядке? — спросила трубка.

— В полном.

— Помнишь, что нужно сделать?

— Не совсем… — замялось сознание. — Похоже, твой боец слишком сильно шваркнул меня по голове. Ножом было бы проще…

— Не пори чушь, причём тут кто и как? Сейчас всё вспомнишь.

— А при том, что мне…

— Хватит уже! — рявкнула трубка. — Раз у тебя отшибло память, я напомню. Ты должен заставить Неймегена подписать контракт.

— Кого?.. Контракт?..

Из трубки донеслось недовольное сопение.

— Какой контракт?

— Давай так. Рано или поздно ты всё вспомнишь, память к тебе, дядя Велор, вернётся, ты только делай, что я тебе скажу. Мы с тобой в одинаковых майках по полю бегаем, понимаешь меня? Просто делай то, что я скажу и всё, договорились?

— Договорились, — согласился Велор.

Голос недовольно хмыкнул, а затем сообщил адрес и велел внедрить в голову уже упомянутого Неймегена мысль о том, что контракт с лабораторией «Новая Власть» должен быть подписан, во что бы то ни стало. Даже не так… что от этого зависит будущее господина Неймегена и всех его ближайших родственников, включая рыжего престарелого кота, которому недавно сделали операцию. «Так ему и внедри, ты же умеешь теперь мысли внедрять, верно? И про кота не забудь, он его очень любит».

Велор положил трубку, но тут же снова поднял.

— Ах вот ещё, чуть не забыл. Ты уверен, что тело… м-м… ну это… того?

— Мёртвое?

— Ну да. Уверен?

— Да, уверен, там дыра с кулак. Твой же боец разве не…

— Отлично. Отлично. А то, знаешь, не хотелось бы… мы же тут не шутки шутим, ну ты понимаешь…

— Не понимаю, — сказал Велор и снова положил трубку.

Он догадывался, кто был на другом конце, но в эту догадку не хотелось верить.

Между тем, вид на мир из загробной реальности оказался ничем не лучше того, к которому он привык. Никаких демонов, привидений, виев и прочей нечисти, солнце светит, облака плывут, люди ходят. Смурные, смотрят под ноги, ничего и кого не замечают — всё как всегда, ничего сверхъестественного.

По дороге до указанного адреса Велор развлекался «внедрением». Нашептал парню с цветами, что нужно подождать «ещё чуток», дворнику навеял мысль о том, что тот «чёртов гений, и не пристало махать метлой за копейки», а одну голодную вегетарианку до красноты смутил неожиданной мыслью о сочном шашлыке из баранины.

Добравшись до места, Велор нашёл кабинет Неймегена, но почему-то остановился перед ним в нерешительности. Секретарша таращилась в зеркальце, а за ней, рядом со шкафом, стоял совсем неуместный в вычурной офисной обстановке, но уже знакомый АЖТ-69, переделанный под жетоны.

Велор совместил голову с головой блондинки и подумал: «Боже, какая же я дура», после чего подошёл к таксофону и снял трубку.

— Ну как там с памятью? — спросила трубка.

— Да никак.

— Гхм… Тогда учти, дядя Велор, от этого зависит и твоё возвращение тоже. Действуем по плану.

— Конечно, — кивнул Велор.

— Так что? Вспомнил?

— Нет.

— Блин, — ругнулась трубка. — Ну, вспоминай.

Велор положил трубку и обернулся. На экране компьютера секретарши был открыт сайт с тестом IQ. Велор ухмыльнулся, наклонился к девушке и раскатисто произнёс:

— Хочу орешков.

Та вздрогнула, обиженно шмыгнула носом и зарылась в выдвижной ящик стола. Велор шагнул