Рецидив - Антон Владимирович Овчинников

«Он настоящий Элохим! Он летит!» – услышал я немые возгласы изумления своих братьев и учеников.

Я прошел над головами собравшихся людей и опустился в центр восторженной толпы, сотни рук протянулись ко мне и ко всем я старался притронуться, всем сказать добрые слова, всех благословить!

Левиты были подавлены – они приготовили царский меч в красиво разукрашенных ножнах, а я даже не взглянул на их символ власти, над которым они, надо полагать, долго трудились. Я сказал Ииуде Зеэву, что бы он забрал у них меч.

После церемонии народ не захотел расходиться, не разошелся он и на следующий день, а следующим утром, Иаков, ходивший к ручью за водой, сказал мне.

– Эмил, люди внизу не желают уходить, они ждут твоего повеления, как Машиаха и творца новых Законов, у многих кончаются припасы, они не ели уже второй день!

Я подошел к краю и подняв руки воскликнул.

– Слушайте, о, люди! Вы вошли в мое войско, но оружием вам станет любовь Господа! Знайте, что все вы благословлены им! Возвращайтесь же в роды свои и рассказывайте всем, что вы здесь видели! Возвести же всем, что наступает царство Господа нашего! А больше всего говорите с язычниками и ничего не бойтесь! Возвестите им о царстве любви и добра, рассказывайте о нашем Законе, пусть все язычники возлюбят Господа! Ибо как верблюду не пройти в игольное ушко, так и язычнику, отвергающему единого Бога, не попасть в царство господне!

Нам так же надо было возвращаться в Нашарет, я опасался за оставленных там родных.

– Шимон! Иаков! Йеуд! Ишур! – позвал я, – Возьмите себе по четыре помощника из храмовой стражи левитов и раздайте собравшимся внизу четыре наших мешка с хлебом! Пусть каждый преломит мой хлеб! Только смотрите, что бы все отламывали себе не более ладони.

«Не думаю, что это поможет…» – скривился Йеуд.

«Да тут и двоим-то не наесться!» – услышал я сомнения Шимона.

«Ну, если новый царь дает распоряжения, то надо их выполнять, даже если они глупы». – Раздались у меня в голове мысли Иакова.

Ишур ничего не подумал, он с восторгом принимал все, что я говорил.

А я, в окружении учеников и левитов, поспешил к подножию горы, следом за мной, по четырем сторонам света спускались мои братья, раздавая людям хлеб.

Мы прождали их до полудня. Когда они, подошли к нам, то разом, все вместе с храмовниками, упали передо мной на колени.

– Прости нас, Элохим, за наши сомнения! – опустили они головы к земле, а храмовники положили передо мной полупустые мешки из под хлеба, в которых еще оставалось по одной-двум лепешкам.

– Все люди сыты и благодарят тебя, Элохим! – поклонились мне стражники Храма, вставая с земли.

Нас не было в Нашарете больше недели! В наш городок заглянул мытарь из соседней Самарии… Отцу-Ёзефу пришлось отдать все что было в доме, как и многим другим жителям, но конечно, этого жадному мытарю не хватило и он забрал всех сильных мужчин для продажи.

Женщины Нашарета во главе с моей матерью и Мириям упали на колени перед нами, только что вернувшимися с горы Фавор, с мольбами, что бы мы выручили наших близких.

Я помнил рассказ Йоана о его мести ромеям, уничтожившим нашу Общину, но все же пустился в погоню! Мы настигли их к вечеру, в дне пути от Шомронима68. Иуда с братьями приготовили пращи и вопросительно смотрели на меня.

Сорок девять моих учеников, облаченные в толстые кожаные рубахи, сменили дорожные посохи на длинные копья и встали вокруг меня. Это была сила, способная раздавить любого мытаря с его подлыми наемниками.

«Подождите, братья!» – мысленно обратился я ко всем, – «Мы не должны пролить ни капли крови!»

В полном молчании мы подходили к их лагерю, в котором, при нашем приближении, началась паническая суета. Воины забегали от палатки к палатке, кто-то, оседлав коней, уходил верхом в сторону самарийской столицы.

Я, раздвинув строй учеников, вышел вперед.

– Осторожно, учитель! – предостерегающе выкрикнул Иуда, – Все за ним!

Я знал, что мне ничего не грозит и смело направился к палаткам лагеря. На краю я увидел небольшой загон с пленными, многие были избиты и связаны, но отца среди них не было.

«Помогите людям!» – обернулся я к своим ученикам и братьям, указав на рабский загон.

Подгоняемый нехорошими предчувствиями я шел дальше, не обращая внимания на снующих вокруг наемников мытаря. Я шел к самой богатой палатке, к шатру, возвышавшемуся в центре лагеря, в котором должен был находиться сам мытарь. Стражи на входе не было, войдя внутрь, я увидел ужасную картину. Человек в богатой одежде держал тяжелый меч, занесенный над головой моего отца, удерживаемого двумя стражниками на короткой скамье, превращенной в импровизированную плаху.

– Стой! Учитель учителей! – обратился ко мне хорошо одетый с мечом, – Иначе, смерть твоего отца ляжет на тебя!

– Опусти меч, глупец! – сказал я, делая шаг в его сторону, – Никто не хочет тебе зла!

– Не надо унижаться, сынок… – подал голос Ёзеф, – Убей эту гадину, причинившую столько горя нашему народу!..

– Если я убью его, то чем я буду лучше мытаря? – посмотрел я на отца, и снова обратился к державшему меч, – Если ты веришь в Яхве, то не должен причинять страдание людям Его.

Глаза мытаря панически забегали, меч, удерживаемый на головой отца-Ёзефа, предательски задрожал.

– Ты должен… – голос мытаря дрожал и срывался, – Отпустить меня и моих людей со всем, что у нас есть!

За моей спиной послышался шелест раздвигаемого полога.

– Отец! – раздался возглас Шимона, бросившегося мимо меня.

– А-а-а! – истошно завизжал мытарь, с силой опуская меч…

– Ах ты, поганая тварь! – взревел мой брат, выхватывая длинный нож.

– Стойте!!! – вкладывая все силы в крик, ворвался я между ними.

Стражники, державшие нашего отца, в ужасе отскочили в стороны. Мытарь, завороженно смотрел на откатившуюся голову убитого им, и пытался ослабевшими вдруг руками, вытащить застрявший в скамье меч.

«Нет, Шимон! Не мы пролили здесь кровь! И никто из нас не прольет ее более, чем уже есть…»

Я забрал кинжал из рук брата и поднял голову отца. Она была тяжела, один глаз зажмурен, а другой, еще не успев остекленеть, смотрел на меня с огромным удивлением, искривленные судорогой губы начинали синеть.

– Помогите мне! – сказал я Шимону и мытарю.

Приподняв тело, я приставил голову к перерубленной шее, продолжавшей фонтанировать кровью, и соединил ладони вокруг страшной раны.

– Держи его голову прямо! – приказал я мытарю.

Скоро я почувствовал, что все мышцы и сосуды стали единым целым, кости соединились и быстро срастались.

«Отец!» – воззвал я мысленно, – «Вернись к нам!»

Я ожидал, что стекленеющие глаза сейчас засветятся жизнью, отец вздохнет и заговорит…

«Нет, сынок!» – вдруг услышал я, – «Ты сделал больше, чем было надо! Оставь меня, я не хочу больше крови этого мира!»

– Шимон… – обратился я вслух к брату, удерживавшему