Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему - Евгений Викторович Бульба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если поведенческий контроль есть даже у насекомых, то логично, что более сложные организмы пошли дальше и выработали множество защитных механизмов. Для того чтобы доказать предположение о врожденности чувства справедливости, нужны два аргумента – наличие аналогичных реакций у других животных и подтверждение того, что чувство справедливости проявляется в раннем возрасте, пока у ребенка еще нет никаких сознательных концепций о справедливости.
Молодняк семейства псовых играет довольно буйно – чаще всего это имитация погони и «борьба». В большой стае к этим играм подключаются животные разных возрастов. У игры есть свои правила – те, кто старше и крупнее, должны проявлять благородство: не бороться в полную силу, уступать, позволять младшим занимать выгодную позицию, брать на себя более сложную часть игры… Того, кто играет «не по правилам» и подличает – «обижает маленьких», часто вообще исключают из игры, с ним перестают играть даже сверстники, кроме того, такие животные в два раза чаще изгоняются из стаи. На основании подобных наблюдений делаются осторожные выводы, что у псовых может быть какое-то подобие чувства справедливости.
Франс де Вааль описывает эксперимент с двумя видами обезьян: шимпанзе и капуцинами. Животным выдали жетоны и научили «покупать» еду. Вначале им предложили огурцы, которыми они благополучно отоваривались, но только до тех пор, пока не была продемонстрирована несправедливость. По мнению обезьян, самый вкусный фрукт – виноград, огурцы им нравятся гораздо меньше. Если обезьяны видели, что за такой же жетон сосед получает не огурец, а виноград, то отказывались участвовать в эксперименте. Это поведение практически полностью соответствует иррациональному поведению людей в «Ультиматуме». Казалось бы, у капуцинов нет такой сложной личности, как у человека, у них нет столь утонченной борьбы оттенков эмоций и мотиваций, порождаемых постоянно борющимися в человеческом сознании субличностями. Что же мешает обезьянам находить небольшую выгоду вместо ноля и быть «умнее» нас?! Ведь их поведение гораздо примитивнее, и они должны повести себя более предсказуемо и очевидно. Но нет. Чувство справедливости иррационально даже у капуцинов.
Эксперименты с детьми показали, что вне зависимости от национально-культурных различий они склонны к справедливости с 3–4 лет. Дети делили игрушки справедливо по тому или иному критерию, но не могли объяснить, как они это делают. Объяснение могло быть совершенно парадоксальным: «Я разделил картинки так, потому что мои папа и мама на них похожи». То есть дети обладают психологическим механизмом, помогающим подсознательно и мгновенно оценить справедливость распределения.
Также выяснилось, что альтруизм (желание делиться конфетами) следует не за желанием сделать добро ближнему, а из-за стремления к справедливости. Уже в раннем возрасте выделяются альтруисты, жадины и любители справедливости, всегда делящие конфеты пополам. Постоянное присутствие всех этих типов в разном возрасте наводит на мысль, что люди повторяют простой баланс одноклеточных – альтруисты нужны, чтобы общество выживало в борьбе с другими группами, любители справедливости защищают их от эгоистов, которые нужны в спокойные времена, чтобы создавать внутригрупповую конкуренцию, в результате которой появляются открытия и общество не застаивается. На основании этих исследований можно сделать вывод, что стремление к равенству является наследуемой чертой и той основой, из которой под влиянием культуры вырастает чувство справедливости взрослого человека.
С одной стороны, мы боремся за статус внутри группы, но с другой – имеем склонность к эгалитаризму. Стремление к равенству и развивающееся из него чувство справедливости обеспечивают стабильность групп. Эксперименты с детьми и животными позволяют понять, что справедливость – универсальный и врожденный феномен. Он присутствует не только у людей и способен управлять поведением, обходя сознательную область психики.
Любая черта может проявляться как положительным, так и негативным способом, «вредная» справедливость порождает зависть. Стремление к равенству ведет к выравниванию группы, и, несмотря на всю неприглядность этого чувства, зависть выступает регулятором.
Сегодня наука может подвести итог о происхождении и механизме справедливости: наше чувство справедливости инстинктивно, мы «прошиты» им с рождения. Если человек нормально развивался, то справедлив по природе. В ситуации морального выбора мы имеем готовое, основанное на врожденном чувстве справедливости эмоциональное решение, которое опережает разумные доводы.
Стремление к справедливости производит побочный продукт, важный для нашей темы, который присутствует в жизни каждого достойного человека. Чувство справедливости, «развернутое» к себе, порождает такой феномен, как совесть. Если справедливость отвечает за контроль того, как ведут себя другие, то совесть – это справедливость, относящаяся к себе как объекту. Если вспомнить то, что говорилось о самосознании, то можно сделать вывод, что совесть возможна у существ, которые способны объединить чувство справедливости и самоосознание. Если существо может воспринять себя как внешний объект, понять, как оно выглядит в глазах окружающих, понять, что думают о нем партнеры, то чувство справедливости, примененное к себе как равному объекту сотрудничества, и будет тем, что мы называем совестью.
Репутация
Личные выгоды для отзывчивого к чужим горестям человека бесконечны. В плане межличностных отношений это, например, такая: получивший помощь остается в долгу, таким образом, она переходит в разряд реципрокного альтруизма. Не менее выгодно укреплять свою репутацию и получать одобрение общества – вон как знаменитости слетаются в лагеря беженцев, чтобы там сфотографироваться с детьми – хоть и голодными, но счастливыми от их звездно-ослепительного присутствия[76].
Роберт Сапольски
По сравнению с нюансами парохиальности и справедливости происхождение репутации понять просто. Репутация отражает суммарное мнение о человеке. Мы посвящаем много времени созданию репутации, забота о ней движет множеством прекрасных начинаний.
Если чувство справедливости защищает от того, чтобы быть использованными эгоистами, то неизбежно должны были появиться и притворщики, которые попробуют нарушить справедливость неявно – так, чтобы никто не понял. Эгоисты сделали свой ход и научились казаться альтруистами, следовательно, должна была появиться защита второго порядка.
Чувство справедливости спасает нас от нахлебников, совесть заставляет следить за собственным эгоизмом, умение замечать скрытых эгоистов делает нас скептичными и учит видеть обман и любить правду! Но, кроме всего этого, необходимо еще и «учитывать баланс» – фиксировать в памяти то, как партнер себя ведет, как часто он поступает достойно, бывает несправедлив по отношению к кому-нибудь, пытается ли иногда обмануть… Мы учитываем репутацию других и созидаем свою. Заботясь о ней, мы сигнализируем окружающим: я честный альтруист, со мной можно сотрудничать – я не сделал ничего такого, за что меня можно было бы исключить из группы или лишить части общего пирога. Репутация –
