Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему - Евгений Викторович Бульба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для того чтобы себя обезопасить, преступники объединяются в группировки, однако же, как только они становятся членами банды, риски увеличиваются многократно. Очевидный парадокс – надуманная опасность приводит к поиску безопасности, та ведет к трибализму, который создает реальную опасность. Для любого члена такой жестко ограниченной группы риск быть раненым или убитым как чужими, так и своими гораздо выше, чем для людей, не относящихся ни к какой группе. Парохиальность лежит в основе войны и политики, религии и спорта, наций и рас, классов, кланов и сословий. Попробуйте представить жизнь без всего этого.
Наша парохиальность приводит к групповому альтруизму и ксенофобии – мощным врожденным инстинктам. В течение сотен тысяч лет люди жили небольшими племенами, жестко враждовавшими друг с другом. Парохиальность нельзя назвать просто склонностью – это прошивка, одна из фундаментальных составляющих вида.
В индустриальном городе вокруг нас не сотня хорошо знакомых лиц, а десятки тысяч, из которых мы с трудом эмоционально выделяем несколько сотен. В таких условиях мы лишены своей реальной малой группы, границ того, что надо защищать. Группы нет, но инстинкт остался! И мы начинаем выдумывать группы там, где их нет. Мы вступаем сразу в несколько групп по эмоционально близким признакам. Пожилая темнокожая мусульманка в разных ситуациях будет периодически фиксироваться на том, как угнетают пожилых, черных, женщин и мусульман. В результате сегодня она будет до пены у рта ругаться с белой соседкой на расовую тему. Завтра с ней же пойдет на демонстрацию феминисток и будет пинать черного полицейского из ограждения. Послезавтра вместе с ним и соседкой будет пикетировать муниципалитет, чтобы для пожилых людей построили хоспис, а на следующий день разругается со всеми, потому что они «угнетают мусульман». Добавим к этому еще то, что наша героиня – хуту, социалистка, веган, верит в мировой заговор… и имеет еще сотню подобных причин, чтобы отнести себя к какой-нибудь группе. Это может показаться забавным казусом, но именно так начинается ненависть, трибализм, войны и геноцид. Возможно, это объяснение покажется наивным и умудренные экономисты и политологи скажут, что на все есть экономические предпосылки… Но мы рассматриваем самые базовые понятия, от которых до экономики еще несколько уровней. Кроме того, политики и олигархи, развязывающие войны, также ощущают себя членами воюющей группы. Терроризм, священные войны и прочее были бы невозможны без организационной и финансовой поддержки. Богатый человек и политик отличаются от того, кто непосредственно жмет на курок, только толщиной кошелька и выбором оружия, но мотивации и инстинкты у него те же.
К сожалению, еще один мрачный вывод – внешний враг необходим для появления группового альтруизма и также необходим для его усиления.
Общечеловеческая ксенофобия является прямым проявлением парохиальности. Чем более четко очерчены границы группы, тем более выражена ксенофобия и тем чудеснее кажутся отношения внутри группы по сравнению с менее сплоченными. Всем нам знакомо это легкое чувство зависти при виде объединенной по национальному или профессиональному признаку группы людей, которые помогают друг другу, заботятся друг о друге. Всем нам хотелось бы оказаться в атмосфере такой отзывчивости и взаимопомощи. Что ж, плохая новость – чем явнее очерчена граница группы, тем менее ее члены склонны так же хорошо относиться к представителям других групп. Люди объединяются в национальные землячества и заботятся друг о друге, но внутри землячеств вырастают криминальные кланы, которые не видят ничего зазорного в том, чтобы убивать представителей других групп: итальянская мафия, мексиканские банды, цыганские группы аферистов, исламские террористы… Объединение не обязательно происходит по национальному признаку – профессиональные воры организуют братства и фонды взаимопомощи, придерживаются кодекса справедливости, тем не менее в основе лежит понимание, что красть у всех остальных – это хорошо.
Итог: парохиальность можно назвать мрачным фундаментом светлого альтруизма.
Справедливость
Действительно ли справедливость – универсальное человеческое чувство, сердцевина нашей морали, принцип, действующий под контролем сознания, но открытый для параметрического переключения под влиянием местной культуры?[75]
Марк Хаузер
Чувство справедливости нужно рассмотреть потому, что оно имеет прямое отношение к нравственности. К сегодняшнему дню эволюционисты объяснили происхождение многих человеческих черт. Например, к базовым регуляторным механизмам сотрудничества относятся зависть, отвращение, имитирование… Вышеперечисленные качества эмоционально-интуитивны, и мы не склонны задумываться над их смыслом. Справедливость же стоит особняком. По какой-то причине она сверхважна, и мы строим сложные философские схемы ради ее обоснования. Каждый свой поступок мы подаем так, чтобы он выглядел справедливым. Ради справедливости люди готовы жертвовать многим, подчас всем. Под флагом справедливости проходят революции и семейные скандалы, и любая, даже самая вероломная и бесчестная война сопровождается демагогическими спекуляциями о том, что она «справедлива».
Споры о происхождении справедливости тянутся тысячи лет. Исходя из принятых критериев справедливости люди строили тот или иной общественный уклад. Человечеству нужно было определить истоки справедливости, чтобы понять ее механизм и установить «по-настоящему справедливые» правила. Платон считал, что добродетель и справедливость исходят из познающего идеал разума и что справедливость индивидуума порождается правильным обществом. Справедливость по Платону – это соответствие своей сфере, своим способностям. Если справедливый (соответствующий) правитель учредит правильные законы, то справедливость восторжествует в обществе и в каждом человеке. Соответственно, справедливость правителя-философа определяется его мудростью, способностью понять «благо». За Платоном последовали Аристотель и стоики, определившие направление европейской философии в этом вопросе. Фома Аквинский утверждал, что справедливость устанавливается божественным законом. Декарт и Спиноза пытались математически обосновать справедливость. Они были уверены, что мораль можно обнаружить и сформулировать подобно законам естественных наук. Томас Гоббс пошел еще дальше и свел справедливость к договору. Чем более обширным и продуманным будет принятый обществом договор, тем ближе общество окажется к справедливости.
Иммануил Кант настаивал на разуме как источнике морали и справедливости. Он наконец-то подытожил европейские идеи этого направления – утверждал, что человеческий разум независим и потому способен самостоятельно определять законы природы и общества. Таким образом, Кант вывел разум человека из-под сверхъестественной власти божественной справедливости. Мораль и справедливость перестали зависеть от Бога, природы или мира идей. Только разум определяет законы – то, что разумно, становится законом. Отрицание права разума на формулирование законов равнозначно отрицанию существования морали и самого разума. Если закон сформулирован правильно, то он становится универсальным – императивом. У этого императива нет никакого «высшего» источника. Справедливость наступает тогда, когда
