Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

с каждым баррелем, но на рынке при росте цен увеличивалась также и доля доходов компаний. Это резко расходилось как с целями экспортеров, так и с их идеологией. С их точки зрения, достававшийся компаниям кусок пирога должен был уменьшаться, а не увеличиваться. Система цен, базировавшаяся на тегеранском соглашении 1971 г., «теперь уже не работает», заявил Ямани президенту Aramco в июле 1973 г. К сентябрю Ямани уже приготовился произнести надгробное слово над тегеранским соглашением: оно «либо уже мертво, либо находится при смерти». Если компании не пойдут на сотрудничество в выработке нового соглашения по ценам, добавил он, экспортеры будут «в одностороннем порядке осуществлять свои права». Так, с переменами в нефтяной отрасли менялась и политика, причем самым серьезным образом[511].

Тайные действия садата: игра ва-банк

Пришедший к власти после смерти Насера в 1970 г. Анвар Садат рассматривался многими как фигура незначительная и временная. Считалось, что срок его президентства не превысит нескольких месяцев или даже недель. Но нового президента Египта явно недооценили. «Действительно, наследство, оставленное мне Насером, было в жалком состоянии», – позднее сказал он. Садат получил страну, которая, несмотря на риторику панарабизма, была, с его точки зрения, политическим и моральным банкротом. Неумное высокомерие и самоуверенность, царившие после успехов Египта в Суэцком кризисе 1956 г. давно превратились в прах, особенно после поражения в 1967 г. Экономика была развалена. У Садата не было амбициозного желания возглавить некое объединенное арабское государство, простирающееся от Адриатики до Персидского залива: он был египетским националистом и хотел сконцентрировать все усилия не на панарабистских химерах, а на возрождении Египта.

Свыше 20 % валового национального продукта Египет выделял на военные расходы. (Немногим меньше выделял и Израиль – 18 %.) Как при таком положении можно было добиться вообще какого-либо успеха в развитии экономики? Садат хотел выйти из кругового конфликта с Израилем и тупиковой дипломатии. Он хотел определенной стабилизации и урегулирования, но через пару лет бесплодных переговоров и обсуждений пришел к выводу, что, пока Израиль находится на восточном берегу Суэцкого канала, это невозможно. У Израиля не было особого интереса в переговорах, а Садат не мог вступить в них с позиции слабости и униженности, на которых пребывал Египет, тем более что весь Синайский полуостров находился в руках Израиля. Он должен был что-то предпринять. Прежде всего он начал укреплять свое положение внутри страны и обеспечивать себе свободу действий на международной арене. Он провел чистку просоветски настроенных египтян; затем, в июле 1972 г., хотя Советский Союз продолжал снабжать его оружием, он выслал из страны советских военных советников, общая численность которых составляла около 20 000 человек. Антисоветская направленность этих акций не вызывала в Вашингтоне сомнений в том, что их цель – завоевать доверие США. Тем не менее ответной реакции Запада, и в частности Соединенных Штатов, Садат не получил.

В конце 1972 – начале 1973 г. Садат пришел к важному решению. Он перейдет к военным действиям. Это единственный путь к достижению его политических целей. «Самым поразительным было то, что поначалу буквально никто не осознавал до конца, что собой представляет этот человек, – скажет позднее Киссинджер. – Целью Садата было не столько получение территориальных преимуществ, сколько разжигание кризиса, который разморозит застывшие отношения между сторонами и таким образом откроет путь к переговорам. Неожиданность и шок дадут возможность обеим сторонам, в том числе и Египту, продемонстрировать гибкость, что было невозможно, пока Израиль считал себя превосходящей в военном отношении стороной, а Египет был парализован в результате нанесенного ему унижения. Короче говоря, цель Садата была больше психологической и дипломатической, чем военной».

Решение Садата было хорошо просчитано; он следовал идее Клаузевица, утверждавшего, что война – это продолжение политики, только другими средствами. Но Садат шел к этому решению с глубоким ощущением его неизбежности, хорошо понимая, что играет ва-банк. И хотя на возможность войны намекали и даже откровенно говорили об этом, ее вероятность не воспринималась всерьез, особенно теми, кому предстояло стать ее участниками, т. е. израильтянами. Однако к апрелю 1973 г. Садат уже начал разрабатывать с президентом Сирии Хафезом Асадом стратегические планы совместных египетско-сирийских военных действий. Действия Садата – конкретные детали подготовки и сама реальность войны – держались в строжайшей тайне. Одним из немногих вне высшего командования Египта и Сирии, с кем Садат делился своими планами, был король Саудовской Аравии Фейсал. И это означало, что в предстоящем конфликте главную роль будет играть нефть[512].

С «нефтяного оружия» сняты чехлы: фейсал передумывает

С начала 1950-х гг. в арабском мире шли усиленные разговоры о некоем, еще не получившем четкого определения «нефтяном оружии», которое арабский мир для достижения своих целей предполагал использовать против Израиля. Цели варьировали от полного уничтожения Израиля до получения от него территориальных уступок. Применение этого оружия постоянно сдерживал тот факт, что Ближний Восток, хотя запасы нефти здесь и считались неисчерпаемыми, был не единственным поставщиком в мире. Дополнительный объем нефти всегда могли быстро поставить на мировой рынок Техас, Луизиана, Оклахома. Но стоило США довести использование производственных мощностей до 100 %, как этот старый воин – американская добыча нефти – не смог бы снова подняться и защитить от «нефтяного оружия».

В начале 1970-х гг. с ростом напряженности мирового рынка в арабском мире все громче начали раздаваться призывы к использованию «нефтяного оружия» как средства решения экономических и политических задач. Король Саудовской Аравии Фейсал не принадлежал к этим кругам. Он ненавидел Израиль и сионизм не меньше любого другого арабского лидера и твердо верил в существование сионистско-коммунистического заговора с целью захвата Ближнего Востока. Он даже говорил об этом и Насеру, и Никсону, считая, что радикальные палестинские террористы находятся по сути дела на содержании у израильтян. Тем не менее Фейсал сделал все возможное, чтобы не допустить применения «нефтяного оружия». Летом 1972 г., когда Садат призвал к использованию нефтяных ресурсов в качестве средства политического давления, Фейсал сразу же решительно высказался против. Это не только бесполезно, сказал он, «даже думать об этом опасно». Политику и нефть не следовало смешивать. Такой урок извлекла для себя Саудовская Аравия во время войны 1967 г. Сократив экспорт нефти, она не добилась никаких результатов, лишь потеряла часть своих рынков и доходов. По мнению Фейсала, сокращение добычи вряд ли как-то могло затронуть Соединенные Штаты, поскольку ближневосточная нефть не потребуется им ранее 1985 г. «Поэтому я считаю, что это предложение должно быть исключено, – решительно подчеркнул он, – и не вижу смысла обсуждать его в данный момент».

В предостережении Фейсала присутствовали как политические, так и экономические мотивы. На Аравийском полуострове в Южном Йемене, там, где еще совсем недавно над портом Аден развевался британский флаг, образовалось уже одно марксистское государство, а