Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переломные годы
С ростом контроля стран-экспортеров над нефтяными компаниями в результате либо участия, либо полной национализации возрос их контроль над ценами. Если еще совсем недавно они пытались увеличить свой доход за счет вала, сражаясь за поставку на рынок все больших объемов, что лишь сбивало цены, то теперь они стремились к повышению цен. Новый подход поддерживался и напряженным балансом спроса и предложения. В результате в Тегеране и Триполи родилась новая система: цены стали предметом переговоров между компаниями и странами, причем страны играли ведущую роль в подталкивании вверх объявленной цены. Компании оказались не в состоянии сколотить новый эффективный Front Uni. Не смогли этого сделать и их правительства. По сути дела правительства стран-потребителей особенно и не хотели поддерживать или поощрять компании в их конфронтации с экспортерами. Они были поглощены другими вопросами, среди которых цены на нефть занимали не приоритетное место. К тому же некоторые считали, что повышение цен было в любом случае оправданным и даже полезным, стимулируя сохранение природных запасов и поощряя поиск новых источников энергии.
Но был еще один серьезный момент, объяснявший такую позицию двух ведущих западных правительств. И Великобритания, и Соединенные Штаты скорее были заинтересованы в сотрудничестве, а отнюдь не в конфронтации с Ираном и Саудовской Аравией, и при этом не возражали против увеличения их доходов. К началу 1970-х гг. Иран и Саудовская Аравия, откликнувшись на просьбу султана Омана оказать помощь в подавлении восстания радикалов, исполнили роль региональных полицейских. Их закупки оружия быстро увеличивались – прекрасный показатель взаимодействия растущих цен на нефть и создания новой структуры безопасности в Персидском заливе.
Однако оставим в стороне политику и личности. Сложившийся в начале 1970-х гг. баланс спроса и предложения предвещал очень серьезные перемены: дешевая нефть была великим благом для экономического роста, но такое положение не могло сохраняться. Спрос не мог расти теми же темпами, как ранее, встал вопрос необходимости разработки новых месторождений. Это была ситуация, возникшая в силу отсутствия резервных мощностей. Чем-то надо было пожертвовать, и этим чем-то стала цена. Но как и когда? Некоторые считали, что решающим годом станет 1976-й, когда истечет срок действия тегеранского и триполийского соглашений. Но соотношение спроса и предложения было уже крайне напряженным.
Хотя промышленные запасы на Ближнем Востоке были, конечно, огромны, действующие производственные мощности увязывались главным образом с реальным спросом. Еще в 1970 г. за пределами Соединенных Штатов наличествовал резерв промышленной добычи до 3 млн баррелей в день, бо́льшая часть которых концентрировалась на Ближнем Востоке. К 1973 г. дополнительные объемы добычи в чисто физическом выражении сократились вдвое: примерно до 1,5 млн баррелей в день. Это составило приблизительно 3 % от общего спроса. Между тем некоторые ближневосточные страны во главе с Кувейтом и Ливией уже снижали нефтедобычу. К 1973 г. избыточные производственные мощности, которые могли рассматриваться как реально «наличествующие», в общей сложности составляли лишь 500 000 баррелей в день. Это был всего 1 % общего потребления в западном мире.
Не только в нефтяной, но почти в любой отрасли промышленности, даже при отсутствии политических факторов, уровень использования в 99 % и страховой запас в 1 % рассматривались бы как чрезвычайно опасное соотношение. Политические факторы только усиливали эту опасность.
Что все это могло означать в будущем? Одним из тех, кто с тревогой наблюдал за развитием ситуации, был американский дипломат Джеймс Плэк. Десять лет назад, когда образовалась ОПЕК, он был советником по экономике в посольстве США в Багдаде, а сейчас занимался вопросами нефти в посольстве США в Триполи. В конце ноября 1970 г. он решил изложить тревожившие его мысли в докладе Госдепартаменту. Прошло 15 месяцев с тех пор, как группа никому не известных офицеров совершила в Триполи государственный переворот, и почти три месяца после того, как эти же офицеры произвели переворот в нефтяной ценовой политике. Плэк ежедневно посылал сообщения в Госдепартамент в течение всего периода борьбы ливийцев с Occidental, Esso, Shell и другими компаниями, но сейчас наступило время, чтобы оглянуться назад и подвести итоги. Жара спала, немного штормило, со стороны Средиземного моря налетали порывы ветра, и в воздухе стоял острый запах соли и моря. Находившихся в Ливии иностранных граждан охватило гнетущее чувство беспокойства и даже страха. Ходили постоянные слухи о том, что на кого-то напали, кого-то задержали или выслали. Служащие компаний и западные дипломаты обнаруживали слежку машин спецслужб – в зеркале заднего вида белые «фольксвагены»-жуки.
Над докладом в Вашингтон Плэк работал несколько недель. Он не хотел сгущать краски настолько, чтобы его сочли паникером и оставили телеграмму без внимания. Работая, он посматривал в единственное окно своего похожего на чулан кабинета на офис Occidental, где инженеры стояли у кульманов, словно все шло, как обычно, и ничего не изменилось. Но Плэк понимал, что изменилось решительно все. Прежние игры в нефтедобыче закончились, даже если в Вашингтоне или Лондоне никто этого полностью не осознавал. В международном нефтяном порядке произошли необратимые перемены. В докладе, который он наконец отправил в декабре в Вашингтон, утверждалось, что события в Ливии дают весьма веские основания полагать, что нефтедобывающие страны «сумеют преодолеть свои разногласия ради сотрудничества в сокращении добычи и повышении цен».
Но вопрос касался не только денег, речь шла о власти. «Степень зависимости западных промышленно развитых стран от нефти как источника энергии, – писал Плэк, – хорошо известна, и действенность фактического сокращения добычи, в качестве средства нажима с целью повышения цен на нефть, уже была наглядно продемонстрирована». Он полагал, что США, их союзники, а также вся нефтяная отрасль просто не готовы ни морально, ни политически «овладеть ситуацией при изменившемся балансе власти в нефтяной политике». Ставки были высоки. Помимо всего прочего, хотя «нефтяное оружие» не сработало в 1967 г., при «существующих условиях мотивация тех, кто призывает к использованию арабской нефти в качестве оружия в ближневосточном конфликте, тоже получает дополнительное подкрепление».
Он добавил еще один как бы заключительный пункт: «контроль над ресурсами является вопросом стратегического значения на протяжении всей истории. Утверждение контроля над жизненно важным источником энергии позволит ближневосточным
