Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очевидным решением для некоторых стран-экспортеров была полная национализация – как, например, в России после революции, или в Мексике и Иране. В качестве альтернативы национализации и полному владению была придумана концепция «участия», т. е. частичного получения собственности в результате переговоров, – такая позиция отвечала интересам некоторых крупнейших стран-экспортеров. Нефть была не только предметом национальной гордости и силы – это был бизнес. Полная национализация привела бы к разрыву связей с международными компаниями и заставила страну-экспортера заниматься сбытом самостоятельно. Таким образом, эта страна должна была столкнуться с тем же препятствием, которое было камнем преткновения для независимых компаний, создавших большие запасы нефти на Ближнем Востоке, т. е. с проблемой реализации. Это приведет к битве с другими экспортерами за рынки, а нефтяные компании получат не только возможность, но и стимул искать на рынке более дешевый баррель, поскольку теперь они будут получать прибыль от продажи нефти потребителю, а не от ее добычи.
«Став производителями и продавцами нашей нефти, мы окажемся в условиях жесточайшей конкурентной гонки в нефтедобыче», – говорил в 1969 г. шейх Ямани, предупреждая об опасностях полной национализации. Результатом ее будет «стремительный крах структуры цен, поскольку каждая из добывающих стран будет стремиться сохранить доходные статьи своего бюджета, компенсируя потери от падения цен поставками на рынок постоянно растущего объема нефти». Затраты и риск скажутся не только в сфере экономики: «финансовая нестабильность неизбежно приведет к нестабильности политической». Ямани настаивал на том, что именно совместное владение с крупнейшими компаниями, а не их изгнание – вот тот путь, который удовлетворит экспортеров и в то же время сохранит систему, удерживающую цены. Это создаст, говорил он, узы «нерасторжимые, как католический брак».
Концепция участия вполне устраивала Саудовскую Аравию, участие означало постепенные перемены, что было предпочтительнее ниспровержения всего нефтяного порядка. Но для других экспортеров постепенного перехода было недостаточно. Алжир, даже без видимости переговоров, забрал 51 % собственности французских нефтепромыслов, оставшейся у Франции десять лет назад, когда Алжир добился независимости. Венесуэла приняла закон, по которому все концессии после истечения их срока действия в начале 1980-х гг. переходят к правительству.
Сама ОПЕК потребовала немедленного осуществления программы участия, угрожая компаниям «совместными действиями», сокращением квот добываемой нефти, если ее требования не будут удовлетворены. Контроль со стороны ОПЕК был поручен Ямани. Давление на компании возрастало. В конце 1971 г. после ухода англичан из Персидского залива Иран захватил несколько небольших островов вблизи Ормузского пролива. Воинственно настроенной частью арабов это было воспринято как кровное оскорбление: захват арабской территории неарабами. Желая наказать англичан за «тайный сговор» в осуществлении этого подлого удара в спину, находящаяся в 2400 милях Ливия национализировала арендованные British Petroleum участки. Ирак национализировал остатки Iraq Petroleum Company, концессию Киркук, открытое в 1920-е гг. богатейшее нефтяное месторождение, главный предмет борьбы Гюльбенкяна с крупнейшими нефтяными компаниями, обеспечивавшее значительную часть нефтедобычи в Ираке. «Саудовцы не могут в одиночку противостоять общемировой тенденции национализации, – предупреждал Ямани. – Нефтяная отрасль должна это осознать и принять как данность, если она хочет сохранить как можно больше своих позиций».
Тем не менее до заключения каких-либо соглашений предстояло подробно обсудить несколько основных проблем, в том числе важнейший вопрос определения стоимости. Например, в зависимости от выбора принципа бухучета 25 % Kuwait Oil Company могли стоить где-то от $60 млн до $1 млрд. В конце концов в этом случае две стороны сошлись на создании нового учетного принципа, «скорректированной балансовой стоимости», которая учитывала инфляцию и крупные корректировочные коэффициенты. И в октябре 1972 г. между государствами Персидского залива и компаниями было наконец достигнуто «соглашение об участии». Оно предусматривало немедленное выделение 20 %-ной доли участия в капиталах нефтяных компаний при дальнейшем ее увеличении до 51 % к 1983 г. Но, несмотря на одобрение ОПЕК, реализация соглашения в остальных странах встретила меньше поддержки, чем надеялся Ямани. Алжир, Ливия и Иран выступили против. Министр нефтяной промышленности Кувейта одобрил соглашение, но кувейтский парламент его отклонил, так что Кувейт оказался в числе несогласных.
Компании, входившие в Aramco, в конечном счете согласились с Саудовской Аравией в вопросе об участии, поскольку альтернативный вариант был гораздо хуже – полная национализация. Президент Exxon выразил надежду, что принятие соглашения будет способствовать «более стабильным отношениям», поскольку оно «поддерживает существенную посредническую роль частных международных нефтяных компаний». Другие были в этом не столь уверены. В Нью-Йорке на совещании руководителей нефтяных компаний, проходившем под председательством Джона Макклоя, Aramco объявила о своем первоначальном решении согласиться на участие. В конце обсуждения, когда мнения резко разошлись, Макклой попросил высказаться Эда Гинна, одного из директоров независимой Bunker Hunt Oil Company, ведущей операции в Ливии. Гинн был расстроен. По его мнению, любая уступка в Персидском заливе только подстегнет Ливию выставлять все более жесткие требования. Кроме того, добавил он, план Aramco напоминает ему анекдот о двух висящих в шкафу скелетах, который он тут же и рассказал.
– Как мы здесь оказались? – спрашивает один скелет у другого.
– Не знаю, – отвечает тот. – Но если б кишка не была тонка, мы бы выбрались отсюда.
«Совещание закончено!» – тут же выкрикнул Макклой, и все разошлись.
После сделки Ямани с Aramco Ливия забрала свыше 50 % нефтедобычи итальянской государственной нефтяной компании ENI, затем приступила к экспроприации промыслов Bunker Hunt. Блокируясь с жестоким диктатором Уганды Иди Амином Дада, Каддафи гордо заявил, что, забрав Bunker Hunt, он нанес «внушительный удар» по Соединенным Штатам. Затем Каддафи приступил к национализации 51 % промыслов других работавших в Ливии компаний, включая Occidental Petroleum Хаммера.
Шах был решительно настроен заключить более выгодную сделку, чем Саудовская Аравия. Но для него вопрос участия особой роли не играл. После национализации в 1951 г. Иран уже владел нефтью и производственными мощностями, но всеми нефтяными делами фактически заправлял образованный в 1954 г. консорциум, а не National Iranian Oil Company. Так что целью шаха было не только увеличение нефтедобычи и финансовый паритет, соответствовавший выбитому Ямани соглашению, но и больший контроль. И этой цели он
