Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

— лишь шестнадцать музыкантов. Актеров приходилось выбирать не из лучших, не было пригодных пьес, приглашенные авторы один за другим отказывались от работы, когда узнавали об условиях, поставленных декретом Наполеона I для маленьких театров (по настоянию больших театров, не желавших конкуренции).

Оффенбаху было разрешено ставить:

а) пантомимы с участием не более пяти актеров;

б) комедии в одном акте, не более чем с двумя, в крайнем случае тремя персонажами;

в) песенные номера для одного-двух исполнителей — не в театральных костюмах;

г) представления циркового порядка на двух-трех участников: акробатов, жонглеров, престидижитаторов и марионеток;

д) танцы — в основном с участием двух танцоров.

Добавим, что Оффенбах не имел солидной финансовой поддержки. И тем не менее театру «Буфф Паризьен» суждено было остаться в истории, стать не менее известным, чем «Гранд-Опера», «Комеди Франсэз», «Опера Комик» и другие прославленные театры Парижа. Отчасти причиной было то, что открытие состоялось в дни Первой Всемирной выставки, привлекшей туристов из многих стран. Выставка помещалась на Елисейских полях, то есть по соседству с «Буфф». Помогало и то, что новому театру покровительствовала недавно появившаяся и сразу полюбившаяся парижанам газета «Фигаро», ее владелец Вильмессан был одним из пайщиков «Буфф».

Но главным фактором успеха был сам композитор. Его энергия, талант, вера в начинание были неиссякаемыми. И ему везло: в поисках своего драматурга он сразу нашел неоценимого помощника в лице юного (едва двадцать один год) племянника композитора Фроманталя Галеви, Людовика.

Первая программа включала музыкальный пролог «Входите, дамы и господа!», пародию на оперу «Севильский цирюльник», маленькую комическую оперу «Белая ночь» и буффонную музыкальную сценку «Двое слепых». На генеральной репетиции сценка эта успеха не имела, Вильмессан и Галеви настаивали на удалении ее из программы, как слишком грубой, вульгарной. На премьере «Двое слепых» вызвали неудержимый хохот и бурные аплодисменты всего зала. Герои ее — два мнимых слепца, каких Париж часто видел в районе Нового моста, пытающихся при помощи игры на разных инструментах привлечь внимание прохожих и, в конце концов, вступающих в драку между собой.

Роли «слепцов» блестяще исполняли два малоизвестных актера, Пардо и Бертелье, сразу ставшие любимцами публики. Вскоре появилась и еще одна «звезда» — молодая артистка из Бордо, приехавшая в Париж в поисках работы и, не найдя ее, пришедшая на пробу к Оффенбаху. Композитор предложил ей спеть что-либо, она запела, он через минуту прервал ее и сказал: «Хватит! Насколько я понимаю, ты намерена продолжать учиться пению?» «Да», — ответила оробевшая девица. «Ты просто идиотка, — заявил Оффенбах. — Если ты сделаешь это, я отшлепаю тебя и порву контракт, который согласен подписать сейчас же. Двести франков в месяц!» 31 августа Гортензия Шнейдер, умиравшая от страха, была вытолкнута Людовиком Галеви на сцену, зал был завоеван немедленно, началась необычайная карьера будущей создательницы образа Прекрасной Елены.

Всемирная выставка подходила к концу. Крохотное помещение близ Елисейских полей уже не вмещало желающих посетить «Буфф Паризьен». И предполагался снос улочки. Оффенбах находит новое помещение на Монмартре, близ пассажа Шуазель. Здесь раньше процветал «Музей фантастических иллюзий для детей» Луи Конта. Наследник владельца, молодой Шарль Конт, с радостью согласился сдать театр Оффенбаху, вошел в число пайщиков, а позднее стал зятем композитора.

Новое здание «Буфф» после кардинальной перестройки оказалось значительно более приспособленным для спектаклей, стало шутливо называться «бонбоньерка» и привлекало посетителей в еще большей степени, чем в дни выставки. Надо заметить, что в числе этих восхищавшихся «Буфф Паризьен» зрителей были Лев Толстой и Вильям Μ. Теккерей.

В течение почти трех лет Оффенбах довольствовался репертуаром из одноактных пантомим, пародий и оперетт (выше говорилось, что вряд ли эти музыкальные пьески можно было назвать опереттами). В 1858 году неизменный успех театра, отмена запрещения выводить только двух-трех актеров и, главное, возросшая уверенность композитора в своих силах привели к появлению «Орфея в аду».

Нет, в 1858 году Оффенбах не был малоизвестным пришельцем. Блестящие композиторы сочиняли пьески для «Буфф». Адольф Адан незадолго до смерти написал небольшую комическую оперу «Les pantins de Violette» («Плясунчики Виолетты»), Россини дал согласие на постановку в «Буфф» своей ранней оперы «Синьор Бручино». Когда в 1857 году Оффенбах устроил конкурс на одноактную комическую оперу «Доктор Миракль», в состав жюри вошли Обер, Гуно, Фроманталь Галеви, Эжен Скриб, Амбруаз Тома, Виктор Массе и Франсуа Базен. Победителями на конкурсе оказались молодые Жорж Бизе и Шарль Лекок.

В 1858 году «Буфф Паризьен» стал первым в мире театром оперетты. (Река начинается с ручейка — это общеизвестная истина: «Орфея в аду» предвосхитила написанная Оффенбахом и поставленная годом раньше одноактная «Свадьба при фонарях».) Вслед за «Прекрасной Еленой» появляются сразу две оперетты: «Синяя Борода» и «Парижская жизнь», в следующем году — «Герцогиня Герольштейнская». Еще годом позже — «Перикола». Всего за пять лет, начиная с «Прекрасной Елены», пять оперетт, пять жемчужин нового искусства. Это была кульминация, вершина творчества композитора и его соавторов. Либретто были превосходны, фабулы — разнообразны и остроумны, образы — верх совершенства, музыка — непревзойденной.

«Синяя Борода» — реванш за «Женевьеву Брабантскую». Мы вновь встречаемся с переиначиванием всем известной легенды, но суть вещи не в изменении смысла. Суть в поистине опереточном подходе к истории, к жизни как таковой. Заслуживает внимания тот факт, что последней обреченной на гибель женой рыцаря оказывается не знатная девица, а пастушка Булотта. Смело можно утверждать, что это огромного значения факт: симпатии либреттистов, и в особенности композитора, были демократическими, свидетельством пристрастия Оффенбаха к быту народного Парижа.

Но была еще одна черта, по меньшей мере поразительная. Чтобы вполне оценить ее, сообщим подробности предпоследней картины. Возвратившись с новой женой, Булоттой, в свой замок, Синяя Борода намеревается привести в исполнение очередной злодейский план: его сердце пленила увиденная во дворце дочь короля Бобеша, принцесса Герминия, и он решил во что бы то ни стало жениться на ней. Для этого надо освободиться от Булотты тем же путем, как и от предыдущих пяти жен; в зрительном зале многие мужчины завидовали рыцарю, нашедшему такой надежный способ избавиться от жены, не прибегая к немыслимому в те времена в католической стране разводу.

По его приказу алхимик Пополани дает Булотте бокал с ядом, она покорно выпивает и падает наземь. Выполнив свой план, рыцарь спешит в королевский дворец (только не надо думать, что он, как говорилось в легенде, жесточайший из злодеев — ему очень неприятно губить Булотту, как было неприятно губить ее предшественниц; их всех он нежно любил, о чем рассказал в отменно чувствительной арии в начале третьей картины, но что поделать — в Европе нет места