Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

с «Подсвечником». Это одна из лучших пьес мировой драматургии, характеры Риберы, Перичолы (так у Мериме) — выше всяких похвал, диалог попросту великолепен. Однако, кроме места и времени действия и имени героини, между комедией Мериме и либретто Галеви и Мельяка нет решительно ничего общего. Перед нами переработка всего материала одноактной комедии, больше того — полное изменение фабулы и характера героини.

Почти не найдешь в «Карете святых даров» лиризма. Недаром взятый из пьесы Кальдерона эпиграф говорит о лукавстве. Однако лукавы в высокой степени героини «Как вам это понравится», «Собаки на сене», «Трактирщицы». Но и лиричны. Свойство это по всей сути чуждо Камиле Перичоле. Одновременно чужды и ей и пьесе (и это удивительно, если вспомнить, что автор комедии создал «Жакерию», «Кармен», «Коломбу», «Маттео Фальконе»!) чувство народности, демократичность. По-своему пьеса Мериме сатирична, не зря цензура потребовала изъятия при постановке пьесы сцен с епископом (несомненно, якшание духовного лица с комедианткой, почти потаскушкой было непозволительным).

Часто, слишком часто, трактуя тот или иной шедевр оперетты, находят для него вовсе не подходящий прототип. Так, в Сильве, героине кальмановской «Княгини чардаша», упорно видят черты Маргариты Готье (она же Виолетта в «Травиате»). Просто непонятно, откуда взялось такое сближение; у Дюма-сына (и в опере Верди) героиня именно дама с камелиями, молодой девушкой ее не назовешь, тем трогательнее ее роман. Сильва Вареску ни с какой стороны не лоретка. Об этом говорится в ее выходной арии. Незачем сравнивать Эдвина и Сильву с Ромео и Джульеттой, однако молодость героев, их свободная от нравов полусвета любовь — в основе фабулы оперетты.

«Перикола» не перекликается ни с «Травиатой», ни с «Ромео и Джульеттой». Об этом — чуть дальше, а сейчас — еще об одной трактовке. По мнению многих, «Перикола» не оперетта, ибо нет в ней ни сатиры, издевательства, как в «Орфее», ни культа чувственности, как в «Прекрасной Елене». Отчасти это так, но только отчасти. Такой сатиры, как в первых двух вещах, Оффенбах не предложил ни в «Синей Бороде», ни в «Парижской жизни»: только шутливые эпиграммы. Женщины в «Парижской жизни» — а их немало — не идут в сравнение с царицей Спарты или немецкой герцогиней, даже кокотка Метелла, появляющаяся на минуту, ничуть не фривольна. В «Периколе», несомненно, наличествует элемент политической сатиры. Оперетта поставлена в 1868 году, за год до знаменитого плебисцита, временно утвердившего популярность императора. Также неоспоримо, что — по-другому — продолжалась оффенбаховская линия «восхваления женщины»: роль Периколы была едва ли не одной из лучших ролей Гортензии Шнейдер.

Не подлежит сомнению тот факт, что еще ни в одной оперетте Оффенбаха не был так силен лиризм. Понятие «лиризм» столь же емко, как понятие «комизм». Страстный роман, пламенная любовь Тристана и Изольды не идентичны любви Эльзы и Лоэнгрина, но и то и другое — несомненная лирика. Мольбы и жалобы Елены Прекрасной — высокая степень своеобразного лиризма (лиризма издевки), как и дуэт ее с Парисом. Отголоски песенки Фортунио — и в арии и в любовном обращении герцогини к солдату Фрицу. Но «Перикола» — вершина оффенбаховского лиризма. Не только в музыке. Но главным образом в музыке.

Вероятно, нет человека, мало-мальски знакомого с миром оперетты, который не знал бы арии, обычно именуемой «Письмо Периколы». Существует рассказ: при написании текста этого номера Галеви вдохновился письмом Манон Леско кавалеру де Грие. Опираясь на этот факт, многие историки оперетты полагают доказанным родство Периколы и Манон. Однако между двумя героинями нет почти ничего общего. Манон — именно «pericola», девица без каких бы то ни было привязанностей, способная на все, очаровательная именно потому, что олицетворяет женское непостоянство. Героиня оперетты не только выдерживает сравнение с лучшими образами верных женщин (Андромаха, Пенелопа, Дездемона, Татьяна Ларина), она в чем-то даже превосходит их. Своего невенчанного мужа Пикилло она любит не то чтобы страстно, а попросту всем существом.

Как бы великолепно ни было ее прощальное письмо, едва ли не равным является ее обращение к Пикилло в тюрьме. Она все знает о своем избраннике: он не блистает внешностью, не может поддержать ее в жизни, как положено мужчине, скорее всего, лишен таланта. Но он — ее муж. И это не то, что в нашем веке в необычайно нашумевшей песенке Мориса Ивена называется «mon homme» («мой мужчина», точнее — «мой мужик»). Герой песенки — наверняка сутенер, и любовь к нему не менее постыдна, чем профессия девицы. Пикилло, может быть, и нехорош собой, но он такой же превосходный человек, как его спутница по пыльным дорогам. Перикола настолько замечательна, что просто не может любить мерзавца. Она знает, что это не ее «мужчина», а ее «человек». Они слиты вместе, как в платоновской легенде об андрогинах были соединены в одном существе мужское и женское начала. Царь богов Зевс позавидовал счастью этих существ и приказал разрубить их на половинки. Увы, разделившись, они несколько пострадали: мужчина слегка поглупел. Как поет Перикола: «Боже мой, как все мужчины глупы!»

Каким бы ни был Пикилло, Перикола намного выше его. Просто трудно поверить в такое волшебное превращение — из продажной комедиантки Мельяк, Галеви, а главное, композитор сделали подлинно народную героиню. Это, конечно, преувеличено: Перикола не Лауренсия, героических поступков не совершает. Но — может совершить. Это несомненно. Трудно перечислить все ее положительные качества, но дело не в их количестве. Дело в том, что от Булотты, простодушной пастушки, авторы пришли к подлинно народному персонажу. Ничуть не удивительно, что на первом спектакле «Письмо Периколы» было встречено партером, «всем Парижем», прохладно, а галерка, раек бурно аплодировали.

И здесь стоит попросить прощения за сопоставление, которое может показаться кощунством. За сравнение письма Периколы с другим известным письмом. Прием этот — частый в опере, имеется он и в «Вертере» и в «Хованщине». Но, вероятно, самым выдающимся является письмо Татьяны в бессмертной опере П. И. Чайковского.

Конечно, слишком различная высота: перл оперной музыки и — не более чем номер из оперетты. Можно добавить — письма на разную тему: в одном — прощание, в другом — призыв. Но в конечном счете так ли уж неуместны изредка сопоставления?! Никуда ведь не денешься: оба музыкальных, позволим себе сказать, шедевра по одному департаменту.

Департаменту лиризма.

Говоря о родителях жанра оперетты, нельзя обойти молчанием другой музыкальный жанр: водевиль. Так вот, один из наиболее популярных водевилей носил название «Простушка и воспитанная». Ничего не скажешь, опера как таковая (а опера Чайковского в особенности) «воспиталась» за столетия, это — не будем стесняться слова —