Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

порт, где она ржавела два месяца, ибо никто не побеспокоился сообщить Пересу Альфонсу о ее прибытии. Наконец, узнав о прибытии, Перес Альфонсо послал в гавань механика, чтобы тот перегнал машину в Каракас. По пути автомобиль сломался, так как забыли проверить масло, которого в двигателе не оказалось. Ехать было нельзя: двигатель вышел из строя. Пришлось прислать грузовик, он и пригнал его на виллу в пригороде. Но ржавчина разъела весь автомобиль. Перес Альфонсо отнесся к этому как к небесному знамению; он поставил автомобиль в саду рядом с теннисным столом в качестве символа опасностей, которые, как он понимал, нефтяное богатство несет народу: лень, беспечность, потребительство, расточительность.

Перес Альфонсо дал себе клятву никогда не соблазняться внешними атрибутами власти и, вернувшись на службу, вел простую, строгую и экономную жизнь. Он приносил на работу домашние бутерброды с сардинами на обед. Благодаря ему новый кабинет обрел четкое понимание структуры нефтяной отрасли и свои ясно очерченные цели. Он хотел не только увеличить правительственную долю в ренте, но и передать правительству, отобрав у нефтяных компаний, власть и управление добычей и сбытом. Продавать нефть задешево, убеждал он, слишком плохо для потребителей, в результате произойдет преждевременное истощение невосполнимых ресурсов, и никто не захочет вкладывать деньги в дальнейшее развитие отрасли. Для нефтедобывающих стран нефть является национальным богатством, которое принадлежит будущим поколениям так же, как и настоящему. Нельзя расточать ни ресурсы, ни богатство, которое они дают. Наоборот, прибыль следует более широко использовать для развития страны. Суверенные правительства, а не иностранные корпорации должны принимать ключевые решения о добыче и сбыте их нефти. Человечеству нельзя позволить проматывать потенциал этих бесценных ресурсов[460].

Однако Перес Альфонсо руководствовался трезвым коммерческим расчетом. Он знал, что, поскольку Венесуэла подобна нефтедобывающим странам Ближнего Востока, эти страны остаются ее опасными конкурентами. Венесуэла была сравнительно дорогим нефтедобытчиком, затрачивающим 80 центов для добычи одного барреля, в отличие от 20 центов у производителей Персидского залива. Поэтому она находилась в невыгодном положении в гонке увеличения объемов добычи и была обречена на потерю доли рынка. У Венесуэлы, таким образом, были основательные причины попытаться убедить нефтяников на Ближнем Востоке увеличить налоги с компаний и тем самым поднять цены на их нефть.

Маневр, предпринятый Пересом Альфонсо, в действительности был основан на деятельности Техасского железнодорожного комитета, изучению которого он посвятил так много времени в ссылке. Он пошел дальше и связался с комитетом, пригласив одного из консультантов, чтобы тот пояснил ему секреты и методы принудительного ограничения добычи применительно к Венесуэле. Он также понял, что продвинуться дальше разговоров с ближневосточными производителями можно только путем основания мирового союза, моделью для которого будет Техасский нефтяной комитет. Венесуэла сможет защитить свою долю рынка, не только способствуя повышению себестоимости нефтедобычи на Ближнем Востоке, но также убедив дешевых производителей согласиться на систему международного нормирования и планирования дебитов на основе принципов, доведенных в Техасе до совершенства. Установление такого единого фронта защитит Венесуэлу, ее нефтяную промышленность – главный источник государственных доходов – от наводнения миллионами и миллионами баррелей дешевой ближневосточной нефти.

Администрация Эйзенхауэра была вынуждена в начале 1959 г. принять решение об установлении квот на иностранную нефть, чтобы защитить производителей в собственной стране. Это решение нанесло удар по Венесуэле больше, чем по любой другой стране, потому что 40 % ее экспорта приходилось на Соединенные Штаты. Затем Соединенные Штаты предприняли дополнительный шаг. Чтобы успокоить своих непосредственных соседей и принимая во внимание интересы национальной безопасности, они сделали исключение по квотам на нефть, поставляемую по суше, т. е. из Канады и Мексики. Имея в виду «битву на Атлантике» во время Второй мировой войны, администрация Эйзенхауэра говорила, что поставки нефти по суше более безопасны, потому что их не могут прервать вражеские подводные лодки. Венесуэльцы расценили это как удобный вымысел для уменьшения трений с Канадой и Мексикой и пришли в ярость. «Американцы бросают нам кости», – ядовито сказал одному из своих помощников Перес Альфонсо. Венесуэла энергично протестовала. Ведь она была главным надежным поставщиком во время Второй мировой войны и останется стратегическим резервом в будущем. Мексика, а не Венесуэла национализировала американские нефтяные компании. Почему же наказывают Венесуэлу?

Перес Альфонсо полетел в Вашингтон с претензиями. Теперь он уже не был политическим ссыльным, пытающимся устроить жизнь с помощью случайных доходов. Он был министром топливной промышленности одной из мировых нефтяных держав и приехал с предложением создать в Западном полушарии нефтяную систему, которой будут управлять правительства, а не нефтяные компании. В этой системе Венесуэле будет предоставлена квота – гарантированная доля на рынке США. Теперь не компании будут решать, из какой страны-производителя доставлять нефть. То, о чем просил Перес Альфонсо, не было чем-то необычным, абсолютно таким же образом работала американская система сахарных квот – каждая страна имела свою долю. Однако нефть не была сахаром.

Правительство США не заинтересовалось предложением Переса Альфонсо, оно даже не отреагировало на него. Новое демократическое правительство Каракаса было оскорблено, а Пересу Альфонсо пришлось искать более внимательных слушателей в Каире[461].

«Красный шейх»

Абдулла Тарики из Саудовской Аравии был сыном владельца верблюдов, водившего караваны между городами Саудовской Аравии и Кувейта. Его отец хотел, чтобы сын следовал теми же путями. Но способности Тарики были рано замечены, и его отправили в школу в Кувейте. Потом он 12 лет учился в Каире, где впитал националистические убеждения из тех же источников, что вскормили насеризм. Он получил стипендию, что дало ему возможность учиться в Техасском университете, где изучал и химию, и геологию, затем работал геологом-практикантом в Texaco. Его взгляды на Америку сформировались в Техасе, где, говорят, его не раз выставляли из баров и других заведений, потому что принимали за мексиканца. В 1948 г. он вернулся в Саудовскую Аравию, став, пожалуй, первым саудовским технократом, получившим образование в Америке, и уж наверняка первым саудовцем, получившим как геологическое, так и химическое образование. У него и жена была американка. В 1955 г. в возрасте 35 лет Тарики был назначен руководителем вновь созданного Директората нефтяных и горных дел. С самого начала он намеревался делать больше, чем просто получать статистические данные о нефти от Aramco и передавать их королевской семье. Он создал команду экспертов, включающую американского юриста и молодого саудовского технократа Хишама Назира, и приготовился бросить вызов не только основам концессии Aramco, но и самим западным нефтяным компаниям.

В Тарики сочетались необычные качества – он был не только страстным приверженцем Насера и ярым арабским националистом, но и, критически относясь к семье, создавшей современную Саудовскую Аравию, служил этой самой семье, находясь на самом важном экономическом посту в